Мир Софии - Юстейн Гордер

— Через забор?

— Нет, мы садились в саду. А еще он присылал мне письма, довольно много писем. Иногда их доставляли по почте, или он сам опускал их в наш ящик, когда шел гулять.

— Вот, значит, о каком «любовном послании» мы с тобой однажды говорили?

— Но оно было вовсе не любовное.

— Он писал тебе только о философах?

— Представь себе — да. И я узнала от него больше, чем за все восемь лет учебы в школе. Ты, например, слышала про Джордано Бруно, которого в 1600 году сожгли на костре? Или про Ньютонов закон всемирного тяготения?

— Нет, я ведь не очень образованная…

— Если я правильно понимаю, ты даже не знаешь, почему Земля вращается вокруг Солнца… хотя сама живешь на нашей планете.

— Сколько ему примерно лет?

— Понятия не имею. Явно за пятьдесят.

— А какое отношение он имеет к Ливану?

Это было хуже. В голове у Софии одновременно вертелось не меньше десяти мыслей. Она выбрала единственную пригодную для такого случая:

— У Альберто есть брат, который служит майором в миротворческих силах ООН. Вообще он из Лиллесанна, а раньше жил в Майорстуа.

— Тебе не кажется, что Альберто — какое-то странное имя?

— Возможно.

— Похоже на итальянское.

— Я знаю. Едва ли не все важные вещи происходят из Италии… или из Греции.

— Но он говорит по-норвежски?

— Еще как.

— Знаешь, что я думаю, София? Тебе нужно когда-нибудь позвать этого Альберто в гости. Мне еще не приходилось встречаться с настоящим философом.

— Посмотрим.

— Можно было бы пригласить его на твой грандиозный прием. Будет даже забавно смешать поколения. Глядишь, и меня на него допустят. Во всяком случае, я могла бы подавать еду. Хорошо придумано?

— Если Альберто захочет. Как бы то ни было, разговаривать с ним куда интереснее, чем с моими одноклассницами. Но…

— Что?

— Тогда они наверняка примут его за твоего нового возлюбленного.

— Тебе достаточно будет объяснить, что это не так.

— Ладно, посмотрим.

— Посмотрим так посмотрим. И еще, София… у нас с папой действительно не всегда были хорошие отношения. Но никого другого у меня нет и не было…

— А теперь я хочу спать. У меня ужасно болит живот.

— Дать парацетамол?

— Да, пожалуйста.

Когда мама вернулась с таблеткой и стаканом воды, София уже спала.

Тридцать первое мая пришлось на четверг. София еле высидела последние занятия в школе. С тех пор как у нее начался курс философии, девочка стала лучше успевать по некоторым предметам. Если раньше она в основном балансировала между «хорошо» и «отлично», то в мае получила твердую пятерку за домашнее сочинение и за контрольную по обществоведению. С математикой дела обстояли хуже.

На последнем уроке они писали классное сочинение. София выбрала тему «Человек и технический прогресс». Она бойко строчила об эпохе Возрождения и развитии науки, о новом взгляде на природу, о Фрэнсисе Бэконе, который сказал, что знание — это сила, и о новом научном подходе. Она также не забыла уточнить, что технические открытия во многом объяснялись эмпирическим методом. Затем она сама придумала, что можно сказать об отрицательных сторонах технического прогресса.

Впрочем, все человеческие деяния могут быть обращены как во благо, так и во зло, заключила она. Добро и зло — словно две нити, белая и черная, которые постоянно переплетаются друг с другом. Иногда они сплетаются настолько тесно, что становятся неразличимыми.

Раздавая тетради с сочинениями, учитель бросил на Софию хитроватый взгляд и кивнул.

Он поставил ей пять с плюсом и сделал приписку: «Откуда ты все это взяла?»

София достала фломастер и крупными буквами вывела в тетради: «Я изучаю философию».

Она уже собиралась закрыть тетрадь, как вдруг из середины ее что-то выпало. Это была открытка из Ливана.

Склонившись над партой, София прочитала:

Дорогая Хильда! К тому времени, когда ты будешь читать это, мы уже должны обсудить по телефону трагедию, произошедшую здесь с одним из нас. Иногда я спрашиваю себя: нельзя ли было бы избежать насилия и войн, если б люди лучше соображали! Вероятно, самым радикальным средством и против войн, и против насилия был бы небольшой курс философии. Что ты думаешь насчет книжечки типа «Краткий курс философии под эгидой ООН» для раздачи всем гражданам Земли, каждому на его родном языке? Я провентилирую этот вопрос с генеральным секретарем ООН.

По телефону ты сказала, что научилась лучше следить за своими вещами. Это прекрасно, потому что другой такой разгильдяйки, как ты, я не встречал. Ты прибавила, что со времени нашего последнего разговора потеряла всего-навсего десять крон. Постараюсь помочь тебе их найти. Сам я сейчас далеко от дома, но у меня есть помощники в родных краях. (Если я разыщу десять крон, то вложу их в подарок на день рождения.)

С приветом, папа — у которого ощущение, что он уже начал долгий путь к дому.

София как раз успела прочитать открытку, когда зазвенел звонок с последнего урока. В голове у нее опять творился сумбур.

После занятий она, как всегда, встретилась во дворе с Йорунн. По дороге домой София открыла сумку и показала подруге открытку.

— От какого числа штемпель? — спросила Йорунн.

— Наверняка пятнадцатого июня…

— Нет, погоди… тут стоит: тридцатое мая тысяча девятьсот девяностого года.

— Это было вчера… то есть через день после несчастного случая в Ливане.

— Сомневаюсь, чтобы открытка из Ливана могла дойти до Норвегии за один день, — продолжала Йорунн.

— Тем более учитывая своеобразный адрес: «Софии Амуннсен (для Хильды Мёллер-Наг), Фурулийская средняя школа».

— Ты думаешь, она пришла по почте и учитель просто-напросто вложил ее тебе в тетрадь?

— Понятия не имею. И вряд ли решусь спросить.

На этом разговор об открытке закончился.

— Я устраиваю в Иванов день большой прием в саду, — сказала София.

— С мальчиками?

София пожала плечами.

— Не обязательно ведь приглашать самых идиотов.

— Но Йоргена ты пригласишь?

— Если хочешь. Один херувимчик не помешает. Не исключено, что я приглашу и Альберто Нокса.

— Ты совсем ку-ку.

— Сама знаю.

Вот до чего они договорились, когда пришла пора расставаться у продуктового центра.

Дома София первым делом поискала в саду Гермеса. Сегодня он таки бродил между яблонями.