Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944 - Гарольд С. Дойч

Первая такая ошибка ослабляет воздействие содержащегося в документе послания и невыгодна как раз с точки зрения интересов самого Кордта: если в оригинале слова «без цели отомстить» подчеркнуты, то в напечатанном в книге варианте они не подчеркнуты. Другая ошибка состоит в том, что вместо сокращения HMG[106]в напечатанном тексте приведено сокращение NC[107]; это усиливает данный документ, придавая ему дополнительный вес за счет непосредственной личной поддержки премьера, и он воспринимается несколько по–иному, чем выступление Чемберлена в парламенте. Однако при внимательном изучении оригинала эта ошибка легко объясняется. Тот, кто составлял текст оригинала, вначале ошибочно написал в сокращении HMG вместо большой «H» маленькую «h». Ошибку он заметил, когда стал вписывать в документ дату – «12 окт.», которую он вписал другой ручкой и другими чернилами. Тогда он поправил маленькую букву на прописную, но сделал это очень неудачно: получилось, что первая буква – «H» – вроде как зачеркнута; «M» стала больше похожа на «N», а «G» стала напоминать «S» или «C» с характерным завитком внизу, как у «o» в слове «no».

В то же время нельзя не согласиться с некоторыми утверждениями Нэмира, в частности о том, что документ «не носил риторического или поучающего характера». Несомненно, братья Кордт несколько недооценили важность этого документа. Но одно дело недооценка, а совсем другое – умышленная и довольно неуклюжая попытка ввести в заблуждение. Если Эрих Кордт хотел ввести кого–то в заблуждение, не указывая дату документа в напечатанном в книге варианте, то зачем же он сохранил аршинных размеров буквы в факсимиле, которые легко можно было оттуда убрать? При выдвижении против Кордтов обвинений по существу игнорируются следующие моменты:

1. Если Кордты знали, что данное послание является выдержкой из выступления Чемберлена 12 октября, то они умышленно, во–первых, «подставляли» себя под разоблачение со стороны Бека, Остера и любого другого, кому они это послание показали; во–вторых, способствовали тому, что к этому вопросу было привлечено внимание, поскольку Тео Кордт упомянул об этом в своих показаниях в Нюрнберге, тем более что адвокаты Вайцзеккера пытались убедить Конвелла Эванса дать показания в ходе этого процесса; в–третьих, вновь подставили себя перед историками уже годы спустя, когда открыто подняли этот вопрос в выпущенной книге, о которой уже упоминалось.

2. Если Кордты подменили сокращение HMG на NC, они умышленно пошли на риск разоблачения: во–первых, со стороны своих товарищей по заговору, во–вторых, со стороны Конвелла Эванса и тех, кто за ним стоял; в–третьих, со стороны историков и других критиков книги Эриха Кордта.

Как бы то ни было, в то время Кордты, Бек и Остер либо не сумели ознакомиться с выступлением Чемберлена 12 октября, либо просто уже не вспомнили о нем, когда получили послание от Конвелла Эванса две недели спустя. Как утверждает Эрих Кордт, он, вполне вероятно, видел какую–то часть этого выступления в «голубой чуме» – как называли бюллетень с выдержками из иностранной прессы, который давали читать ограниченной группе сотрудников МИДа, поскольку эти сотрудники несколько побаивались читать его в рабочее время. Но оно просто «не отпечаталось» у него в памяти, и две недели спустя, получив послание от Конвелла Эванса, он об этом выступлении просто не вспомнил и, соответственно, не стал сличать текст обоих документов. Кордт при этом подчеркнул, что даже если бы он и сделал это, то его мнение о значении этого документа от этого не изменилось бы.

Однако, в каких бы общих фразах ни был составлен данный документ, трудно было ожидать чего–то другого в самом начале контактов – ведь изначально, уже совсем накануне войны, была достигнута договоренность лишь о том, что Конвелл Эванс встретится с Тео Кордтом на территории нейтральной страны. В то же время в этом документе проводилась четкая грань между режимом Гитлера и немецким народом, а также давалось прямое обязательство относиться к режиму, который будет установлен в Германии после Гитлера, с благородством и великодушием. В сущности, в своей речи Чемберлен подчеркнул, что его слова не являются пустой риторикой и что он искренне выразил в ней свои мысли о Германии и немецком народе. В связи с этим заявление Конвелла Эванса, что в послании содержится «торжественное обязательство», имело под собой основания. Конечно, можно поставить под сомнение разумность действий тех людей в Лондоне, которые считали, что, передавая послание именно в таком виде и таким образом, они поступают настолько аккуратно и осторожно, как этого требовало время. Ведь те, кому оно было адресовано в Германии, могли счесть такую манеру ведения дел небрежной и даже легкомысленной. Это, конечно, в данном случае было не так, но дало материал для аргументов тем, кто поставил под сомнение правоту германских адресатов этого послания, поскольку они восприняли его слишком серьезно.

Хотя положительных результатов от этих контактов оказалось весьма мало, связь между братьями Кордт и Ванситтартом через Филиппа Конвелла–Эванса продолжалась вплоть до начала германского наступления на Западе. 18 декабря 1939 года, 27 января, в середине февраля и в середине апреля 1940 года англичанин вновь встречался с Тео Кордтом в Берне. С каждой встречей чувствовалось, что атмосфера в Европе становится все более напряженной и что военный взрыв приближается; нетерпение в Лондоне все нарастает, а надежды на благоприятное развитие обстановки все уменьшаются. После третьей встречи Конвелл Эванс увез в Лондон письмо от Тео Кордта, адресованное Ванситтарту, датированное 18 февраля 1940 года, в котором выражалась просьба к Англии не дать перерасти военному конфликту в войну «до полного уничтожения противника» даже и в том случае, если наступление Гитлера на Западе не удастся предотвратить.

Во время последней встречи, состоявшейся в середине апреля 1940 года, англичанин подчеркнул, что немедленный вывод немецких войск из Польши может стать тем необходимым жестом доброй воли, который должно будет сделать новое правительство Германии. Тео Кордт, как его проинструктировал Бек, ответил на это, что если немецкие войска будут выведены из Польши, то страна немедленно будет оккупирована советскими войсками; поэтому германские войска следует вывести лишь тогда, когда подобной угрозы не будет существовать. Конвелл Эванс выслушал данное заявление крайне «сдержанно», что явилось отражением того, что в Лондоне к этим контактам относились со все возрастающим недоверием и подозрением. Это была последняя поездка Эванса в Швейцарию и его последняя встреча с кем–либо из братьев Кордт. Три недели спустя германское наступление на Западе уже разворачивалось.

Во всех воюющих странах миллионы людей, напуганные началом войны, лелеяли надежду на то, что ее удастся остановить, пока она полностью не развернула свой страшный потенциал и не переросла в яростную борьбу не на жизнь, а на смерть. В Англии нашелся человек, который вызвался взять на себя ответственность за осуществление этой важнейшей задачи. Еще задолго до Мюнхена Дж. Лонсдейл Брайанс почувствовал, что над Европой все более нависает угроза войны. У него было много контактов в Германии, где он провел значительную часть времени в 1938 году. Реакция как официальных правительственных кругов, так и широких общественных слоев убедила его в том, что в европейских странах существуют искренние антивоенные настроения, которые будут сохраняться и укрепляться даже в случае формального начала войны.