Танец для двоих - Виктория Клейтон

Я закрыла глаза и подставила губы. Дверь резко распахнулась. В другом конце комнаты стоял Ники и смотрел на нас.

— Я везде искал тебя, Виола! Что вы здесь делаете? Вы ведь не целуетесь?

Наш отъезд в Лондон на следующий день ознаменовался чувством глубокого огорчения с обеих сторон. Добрые, мягкие глаза леди Инскип наполнились слезами, когда она прижала меня к груди. Прядь моих волос запуталась в ее бриллиантовой брошке.

— Мы так мило беседовали, не правда ли? Вы берете маленького мистера Бана с собой? Я так рада, ведь он не переживет расставания с вами.

На секунду я подумала, что она говорит о Джайлсе, но потом до меня дошло: леди Инскип имела в виду кролика, который лениво развалился в плетеной корзине у моих ног.

— Думаю, что его лапа сейчас гораздо лучше. Он выглядит сытым и лоснится от удовольствия. Огромное вам спасибо за прекрасно проведенное время! У вас должно быть ангельское терпение, чтобы выдержать нас так долго.

Я поцеловала сильно напудренную щеку леди Инскип. Она крепко прижалась ко мне всем телом. Краем глаза я уловила пристальный взгляд мисс Тинкер: она, нахмурившись, смотрела на нас из окна второго этажа. Я подняла руку, чтобы помахать на прощание, но мисс Тинкер уже успела задернуть штору.

Лалла обняла меня.

— До свидания, дорогая Виола! Я буду очень скучать! Мы получили огромное удовольствие от встречи с вами. — Она повернулась к Джайлсу. — Было очень весело. — Лалла улыбнулась несколько вызывающе.

— Спасибо, нам также очень понравилось гостить у вас, — ответил Джайлс ровно.

Он улыбнулся в ответ. Его лицо немного скривилось. Мне нелегко было понять, кого, себя или Лаллу, он пытается дразнить. Джайлс выглядел превосходно. Я задумалась о том, что Лалла чувствовала в эту минуту.

Хамиш тепло, по-дружески обнял меня. Я ответила ему с той же теплотой. Затем он обменялся подчеркнуто сердечным рукопожатием с Джайлсом. Джереми в накинутом на плечи халате выбежал из дому, когда я укладывала корзину с кроликом в багажник «бентли». Я не успела вымолвить и слова, как Джереми заключил меня в объятия.

— Тебе не удастся улизнуть, не попрощавшись, дорогая!

— Я и не собиралась. Но ты, кажется, крепко спал. — Я почувствовала, что краснею. — Я постучалась в дверь твоей спальни, — Лалла громко захохотала, — но ты не отвечал. Тогда я оставила в дверях записку со своим адресом.

— Не знаю я, куда исчезло с неба солнце, закрыли тучи хмурый небосвод, — промурлыкал Джереми. — Нет, мне слишком грустно, я не могу петь. Прощай, дорогая. Как жаль, что ты должна уезжать. Но помни, о чем мы вчера с тобой говорили.

Джереми неистово задвигал бровями, делая мне знаки. Я поняла, что он имел в виду наш разговор о женитьбе.

— Как только я найду подходящую пьесу, ты должна будешь вернуться. Запомни, ты обещала!

— Я помню. Я обязательно вернусь. До свидания, Ники! Прощайте, все было чудесно!

Перед тем как сесть в машину, я окинула прощальным взглядом дом, каменных слонов, поддерживающих портик, и чудовищного полудракона-полупекинеса, сверкающего красными стеклянными глазами из фонтана. Я была закутана с ног до головы в тетино меховое манто. Нарядное когда-то платье превратилось в лохмотья, я не хотела, чтобы кто-то его увидел. Лалла предложила мне надеть в дорогу ее одежду, но я отказалась. Я знала, что выстирать, высушить, выгладить и отправить посылкой обратно ее одежду будет выше моих сил.

Ники долго бежал вслед за машиной. Его лицо покрылось потом и покраснело от напряжения. Нип и Надж с громким лаем кружились в нескольких дюймах от колес, словно автомобиль был заблудшей, непослушной овцой. Я встала на колени на своем сиденье, чтобы помахать Ники через заднее стекло. Он устало остановился в воротах. Его грудь напряженно вздымалась, он тяжело дышал. Дрожащей рукой Ники полез в карман за ингалятором.

Я успела послать ему воздушный поцелуй, прежде чем автомобиль скрылся за поворотом.

— Бедный маленький Ники, в понедельник ему придется возвращаться в свою ужасную школу. Как это грустно!

Джайлс пробормотал что-то про себя.

— Я рада, что сэр Джеймс не пришел попрощаться, — продолжила я. — У вас был плодотворный разговор сегодня утром?

— Мне пришлось довольно долго убеждать его, что книги в библиотеке очень ценные. Ему не терпится от них избавиться. Я взял несколько книг для идентификации. Мне пришлось обернуть их старым ковриком, чтобы довезти. Книги должны быть упакованы надлежащим образом. Я согласился вернуться, чтобы забрать остальные.

— Мы можем вернуться вместе. Я сказала Джереми, что ты согласишься играть в его пьесе. Надеюсь, ты не будешь возражать?

— О чем ты говоришь?

— Джереми собирается поставить пьесу в домашнем театре и хочет пригласить соседей на спектакль. Он загорелся этой 1 идеей. Прошлой ночью мы не спали несколько часов, обсуждая детали постановки. — Я снова покраснела: мне никогда | не стать дипломатом. — В любом случае, у него не хватает актеров, и я пообещала, что мы вернемся вдвоем.

— Спасибо за то, что предложила мои услуги. — Джайлс нахмурился. Он резко нажал на тормоз. Дорогу переходило стадо овец. Некоторые, самые любопытные овцы пытались запрыгнуть под колеса автомобиля. — Но, кажется, ты забыла, что у меня есть работа, есть обязанности, которые я должен выполнять. Со времен «Мэнсфилд-парка»[45]наша жизнь существенно изменилась. В наше время никто не может себе позволить слоняться без дела и потакать своим маленьким прихотям. Сыграть в самодеятельном театре здесь, потанцевать на благотворительном балу там, съездить в Брайтон на скачки — эти времена давно канули в Лету. Я должен оправдывать зарплату, которую получаю в ОЗПА.

— Как жаль, ты выглядел бы ослепительно в мохнатой бобровой шапке. Бьюсь об заклад, из тебя должен получиться хороший актер. Ты пробовал играть на сцене? Может быть, в Оксфорде? Могу себе представить, ты, очевидно, был самым лучшим. У тебя такой приятный глубокий голос. — Мы слегка продвинулись вперед сквозь блеющее стадо. — Ой, посмотри на овец! Посмотри на эти восхитительные черные мордочки! Они словно запачкали носы в ведре с чернилами.

— Я участвовал в любительских спектаклях в студенческие годы. — Джайлс улыбнулся воспоминаниям.

Я почувствовала себя лучше: неужели не все безнадежно с моими дипломатическими способностями?

— Думаю, что ты всегда играл героев. Гамлет… сексуальный, погруженный в раздумья, одетый в черный бархат. Или капитан Станхоп из «Конца путешествия». Знаешь, мне кажется, что ты похож на Лоуренса Оливье — томный взгляд, хорошо очерченный рот…

Я почувствовала, что зашла слишком далеко.

— Ты забыла упомянуть мою волевую челюсть. На самом деле я предпочитал играть негодяев, которые соблазняли молодых неопытных девушек, обманом забирали у них состояние, а затем привязывали к рельсам перед проходящим поездом или замуровывали заживо в стене. Следует добавить, что, перед тем как расправиться с юной красавицей, я всегда затыкал ей рот кляпом — ее бессодержательная болтовня часто отвлекала меня от исполнения гнусного замысла.