Забирай мое сердце - Хелен Кир

Кусаю его шею и тут же тяну языком.

Моя шальная реакция подстегивает Шахова, он рвет на мне трусы и стаскивает топ. И все это во время, когда сижу на нем. Даже мысли нет, что пошатнемся. Мой Маори настолько сильный, что держит все колебания наших тел. Остервенело целуемся и трогаем друг друга. Эти объятия уже нежности не несут, метим кожу и оставляем красные горящие следы. Падаем на широченную кровать, я слышу отрывисто неопровержимое.

— До тебя никто больше не дотронется, кроме меня.

— Да… — захожусь от поцелуев.

— Ни на кого не смотри!

— Хорошо…

— Только моя…

— Угу…Ммммм….- выгибаюсь от языка на клиторе.

Несколько движений, распаляющих до предела, и он снова на мне. Садится в моих ногах и словно огнеметом жжет, так смотрит. Все смешалось там: и гнев, и нежность, и злость, и звериное желание. Гладит мои бедра, прихватывает кожу, а потом раскрывает. Зажимает свой член в кулаке, хлестко бьет по моему лобку, и жестко насаживает. Сразу одним толчком входит до упора. Ненасытно принимаю. Выгибаю спину, подстраиваюсь, раскрываюсь шире, чтобы он видел, как берет меня. Шахов словно наказывает, трахает так жадно и глубоко, что кончаю почти сразу же. Адреналин и дикая тряска бомбят меня. Ник долго не задерживается, и выдернув член, заливает меня спермой.

Мокрые, всклокоченные, словно марафон пробежали. Я еле шевелюсь. Изнемогаю от бешеного напора. Шахов словно шторм по мне прошелся. Ощущение, будто после грозы, когда дышишь и не можешь напоить себя чистым воздухом, потому что хочется больше и больше. А когда приходит насыщение, счастливей нет. Так и у меня. Никита стирает с нас следы, и заваливается рядом, сграбастав и прижав меня.

Жарко же!

— Я никуда не убегу.

— Да? Пыталась же сегодня.

— Оба перегнули.

— Ну да…Слушай…Мне есть что сказать.

Ник тяжело вздыхает и садится прямо передо мной. Он сосредоточен, как никогда. Настолько проникновенно смотрит, что становится немного не по себе.

— Лен, я понимаю, что сегодня произошло. — сглатывает он. Волнуется? У меня сейчас глаза от удивления вывалятся. Значит, все серьезно. — Но ты должна мне верить, понимаешь? Не надо злиться! Все, что там — машет рукой за спину — в прошлом. Единственное, что имеет значение — ты. С тем что было ничего не поделать. И никуда не деть. — морщусь при этих словах. — Ты сбила меня с прямой, понимаешь? Взорвала мой привычный мир. — смотрю на него непрерывно, не могу оторваться. — Не провоцируй попусту, прошу тебя! Иначе быть беде.

Неопределенно качаю головой, натянув одеяло до подбородка. Для него — это да, сильно сказать такое. Да и в принципе, начать со мной разговаривать открыто об оголенном, начать объяснять хоть что-либо. Ник больше поступками проблемы решает, а вот слова выливать вообще не его. Я так понимаю, это только меня касается, с другими было проще во всех отношениях. Хотя может и резковато все получается, но уж как умеет, тут ничего не изменится думаю. Поэтому пользуюсь моментом, выдаю то, что беспокоит пока больше всего.

— Не передергивай больше слова о любви…при всех… Это не шутки.

— Шутки? Ты серьезно? То есть я, по-твоему, в игры играю? Или что? — нагоняет градус.

— Зачем ты там назвал меня любимой при этих гадюках?

Мой вопрос, точнее претензия, подводит черту его терпения. Вижу. Не любит, когда оспаривают его действия. Поняла уже.

— Да, блядь, потому что ты моя любимая! И я когда хочу, и при ком хочу, так и проецирую. Запретишь?

Перекрывает всё эти слова. Прибивают неопровержимой правдой. Шахов сейчас воплощение сильнейшей неоспоримой истины. Не в достижении чего-то сейчас говорит, просто подчеркивает очевидное.

— Нет? — теперь у меня судорожно сжимается горло. — Ну…нет.

— Привыкай! — припечатывает несносный человек, опять приказывает!

Нет, ну как у него получается доводить своей упертой безаппеляционностью? Начинаю бурлить как чайник. Почему он так со мной? Я ему что, дура бессловесная? Вскакиваю, как ужаленная на постели и копирую его позу. Приближаю свое лицо и выпуливаю.

— Не приказывай мне! Я тебе не домашняя болонка!

— Лен, я и вправду тебя сейчас задушу. Сколько можно? — напрягается Шахов. Потом заваливает меня на постель и накрывает нас прохладной простыней, сбросив при этом одеяло на пол. Обнимает и закидывает на меня ногу. — Скажи, что не так?

Ок, если пошел на примирение (надолго ли?), вывалю что беспокоит. Иначе ссориться будем все время. Все скажу, по пунктам. Может решим проблему раз и навсегда. Надеюсь на это.

— Хорошо. Первое. Ты собственник и дикарь. — неожиданно слышу смешок. Чрезвычайно ободряюсь и вещаю дальше. — Второе. Слово компромисс тебе не доступно. Третье. Да, меня бесит твое прошлое. Четвертое. Я не обещаю, что при встрече с твоей компашкой, а тем паче девицами, буду вести себя хорошо.

— Я и не просил об этом. — приподнимает Ник голову.

— Пятое! Ты говорил о любви, так? — прищуриваю один глаз.

Шахов кивает и очень открыто, без всяких подвохов смотрит на меня.

— Да. И что?

— Так вот, Шахов. Все чувства только между нами. Это принадлежит только нам! Больше никому. Слышим об этом только ты и я. Свидетелей нет! — тычу пальцем ему в грудь.

— Хорошо, — просто соглашается. — Мне отвечать?

— Как угодно. — оставляю за ним право, хотя подзуживает услышать что-либо.

Он выбирает пояснение. Так и лежим. Ник обнимает меня и перетаскивает себе на грудь, гладит волосы. Находит мое ухо и полушепотом выдает.

— Да, я дикарь, захватчик, собственник. А знаешь почему? — мотаю головой. — Я скажу. — немного обдумывает. — Все люди по сути своей продажные, понимаешь? Они согласны на все при выборе личного комфорта и выгоды. Меры у всех разные, и цена тоже разная. Я рано понял, что все,