Таня Гроттер и ботинки кентавра - Дмитрий Емец

– Я тоже знал об этом. Между тем деньклонился уже к вечеру. Развести костер мне было нечем. Поэтому я собрался сдухом и поскакал напролом через заросли, надеясь выйти хоть куда-то. Ни троп,ни дорог – всюду сплошной бурелом. Так я скакал до сумерек, пока в лесу не сталирождаться странные шорохи. Я даже не знаю, как это описать. Словно и нетничего, а ты чувствуешь, почти видишь, как пальцы мертвецов раздирают землю,которая расступается, как мягкая глина…

– А ты? – тихо спросил И-Ван.

– Я поскакал еще быстрее. Я мчался, каксумасшедший, не замечая ни веток, которые хлестали меня по лицу, ни зарослей –ничего. И тут, когда уже совсем стемнело, я вдруг увидел тусклый огонек. Влесу, на небольшой вырубке, стоял обветшавший дом, но все-таки дом, а неземлянка. Дверь была закрыта, а огонек пробивался между ставен. Я принялсяколотить в дверь руками и копытами. Мне никто не открывал, но я барабанил стакой силой, что сломал щеколду, – продолжал кентавр.

«Еще бы, копыта-то какие у нашего жеребенка.Странно, что он дом не обрушил», – подумал И-Ван.

– Дверь распахнулась. Я кинулся внутрь,кое-как приспособил вместо щеколды полено и тогда только заглянул в комнату. Ябыл уверен, что встречу там кого-то, но нет… Я увидел только очаг, в которомполыхал белый магический огонь. Возле очага стояли ботинки, растоптанныекожаные ботинки, очень старые, но достаточно широкие, чтобы кентавр при желаниивсунул в них свои копыта. Признаться, меня даже потянуло это сделать.Сомневаюсь, что даже на Диких Землях нашелся бы великан, которому они оказалисьбы впору. Но самое странное было даже не это, а то, что тот, кто переместил этиботинки сюда, казалось, совершенно точно знал, что наступит момент, когда я ихувижу. Именно я и никто другой.

Рядом с ботинками лежал пергамент, абсолютночистый. Но, когда я вошел, на нем вдруг вспыхнули буквы:

«МАРДОНИЙ! МНЕ НЕИЗВЕСТНО, КТО ТЫ БУДЕШЬ,ЛОПУХОИД, НЕЖИТЬ ИЛИ МАГ, НЕИЗВЕСТНО ДАЖЕ, УМЕЕШЬ ЛИ ТЫ ЧИТАТЬ, НО Я ЗНАЮ, ЧТОМАРДОНИЕМ БУДУТ ЗВАТЬ ТОГО, КТО ПЕРВЫМ ПОСЛЕ МОЕГО ВРАГА УВИДИТ ЭТИ БОТИНКИ ВИНОМ ОТРАЖЕНИИ. БУДЬ ОСТОРОЖЕН!

ОН СЛЕП, НО ВСЕ ВИДИТ. ОН ГЛУХ, НО ВСЕ СЛЫШИТ.ОН МЕДЛИТЕЛЕН, НО И СКОРОХОДУ НЕ УГНАТЬСЯ ЗА НИМ. ОН СЛАБ, НО И МОГУЧЕМУ НЕУСТОЯТЬ ПРОТИВ НЕГО. ОН МАЛОРЕЧИВ, НО И КРАСНОРЕЧИВЫЙ УСТРАШИТСЯ СЛОВ ЕГО. УНЕГО НЕТ РУК, НО ЧЕРЕЗ ВЕСЬ СВЕТ ПРОТЯНУТСЯ ОНИ. Я НЕОСТОРОЖНО ПРИЗВАЛ ЕГО ИЗМИРА, ГДЕ ОКЕАН ТВЕРЖЕ КАМНЯ, ВОЗДУХ ЖИДОК И ГРЕМУЧ, А ЗЫБКАЯ ЗЕМЛЯ НЕ УДЕРЖИТДАЖЕ МУРАВЬЯ. ОН СТИХИАРИЙ! ИЗГОНИ ЕГО, ЕСЛИ СМОЖЕШЬ, – ЕСЛИ ЖЕ НЕТ: БЕГИ!

Ф.Гр.».

Мне это совсем не понравилось. «Ничего себеизбушка! Я еще не пришел – а тут все меня уже знают. А уйти еще страшнее – тамснаружи мертвяки!» – подумал я. Но из осторожности не стал ничего трогать, апросто приблизился к огню. Он почти не согревал. Но все же я мог надеяться, чтов дом мертвяки не полезут. Я слышал, как снаружи кто-то ходил, дергал дверь,подсматривал в ставни, но, признаться, у меня хватило ума не выглядывать и невыяснять, кто это и сколько их. Я стоял у огня и то проваливался куда-то, товновь выныривал. И вот уже где-то в четвертом часу, в самое страшное и глухоепредрассветное время, я вдруг ощутил жуткую тревогу. Точно кто-то кричал мне:«Беги, беги!» Но я не побежал. Вместо этого я поспешно наложил на себязаклинание невидимости и забился в дальний угол. Там я лег на пол, поджал подсебя ноги и попытался стать как можно меньше, что было совсем непросто,поверьте мне. А затем… затем я вдруг ощутил его присутствие… Понял, что онрядом, хотя мои глаза его не замечали. Но магический огонь вдруг отклонился,разросся, опал, и все стало по-прежнему. Но он уже был здесь.

– Он был невидим? Тоже использовалзаклинание? – со знанием дела спросил Шурасино.

– Нет, не заклинание. Он существовал, яоб этом знал, но одновременно его словно не было. Он не имел формы, не имелочертаний, тела, мои глаза не видели его, но он был абсолютно реален!

– Призрак, да?

– Нет, не призрак. Что такое призрак?Тень того, что было, пусть яркая и даже с характером, но все же тень, отблеск.Здесь же было нечто первичное, яростное, огненно напористое, но одновременноледеняще холодное и вкрадчивое… Я испытал ужас во много раз больший, чем вводах Стикса, когда думал, что утону. Его магическая мощь – а он повелевал неодной стихией, а всеми, могу поклясться – была так велика, что я почтирастворился, исчез, как капля вина растворяется в океане. И он был раздражен,крайне раздражен. Причем это было не сегодняшнее, а давнее, очень давнее изатаенное раздражение.

Мардоний поежился и в беспокойстве переступилс копыта на копыто.

– Сам не знаю, как я сохранил своюсущность. Должно быть, потому, что он был рядом совсем недолго. Его большеинтересовали те ботинки. Он их ненавидел и боялся. Я это сразу ощутил. Все-такия мудро сделал, что не притронулся к ним.

– Тебя он не заметил?

– Нет. Или я не заинтересовал его… Ноедва ли. Если бы заметил, то убил бы. Я почти уверен, – сказал Мардоний.

– Этот дом его убежище?

– Сомневаюсь. Такому, как он, не нужнопрятаться от мира. Скорее уж мир следует спрятать от него. Но то, что он там ив какой-то мере прикован к этому месту, связано с ботинками, в этом я убежден.

– Маг из другого, бесконечно далекогомира. Темный маг, который один сильнее многих десятков других магов. Стихиарий…Это не совсем имя… Это что-то другое, – сказал Шурасино.

Теперь он уже не сомневался в этом. Молодогоборейского мага не оставляло ощущение, что когда-то он уже слышал это слово идаже знал, что стоит ждать от существа, которое называют этим именем. Зналдаже, в каких случаях вызывают стихиариев, но забыл. Но кое-что он все жесообразил.

У Стихиария нет плоти, но он не призрак. Егосуществование привязано к Диким Землям и Варварским Лесам – к тому заброшенномудому, где горит белый огонь и стоят ботинки. Возможно, они как-то сдерживаютего злую мощь, но беспокойный дух его носится над лесом, вынужденный несколькораз в день на короткое время возвращаться к ботинкам. Но даже там, в ВарварскихЛесах, находясь почти в плену, он сумел расколоть Великую Империю и разделитьмагию мира, прежде единую, на четыре разные стихии и этим ослабить ее.

– Браслет! Ты что, заснул? – крикнулИ-Ван.

Задумавшийся маг Борея вздрогнул, уставившисьна свое запястье. От мокрой тряпки валил пар. Браслет разогревался, причем непросто разогревался. Казалось, он вознамерился превратить руку в мясо дляшаурмы. Завопив, Шурасино кинулся к кувшину и, пробив образовавшийся тонкийлед, всунул ее туда едва ли не по локоть. Вода заволновалась, зарябила,сражаясь с магией браслета.