Падший клинок - Джон Кортней Гримвуд

В те дни, недели, а затем месяцы после сражения между Ассасини и Волчьими братьями, сражения, о котором мало кому стало известно, полным ходом шли приготовления к свадьбе Януса, короля Кипра, и госпожи Джульетты.

В день, когда старый год подходил к концу и начинался новый, иными словами, двадцать пятое декабря, в Рождество Христово, Атило иль Маурос зализывал раны и размышлял, как же сохранить в тайне разгром Ассасини.

Девушка, за которую они погибли, ждала встречи с будущим мужем. Однако сам Янус, разумеется, не приехал. В качестве своего представителя он отправил англичанина, сэра Ричарда Гленвила.

Посланник прибыл в середине декабря и задержался в герцогском дворце до Рождества, пока согласовывались условия и велись переговоры об отъезде Джульетты. Сэр Ричард отметил окончание переговоров, объявив о призе в сто золотых монет на гонках гондол. Так иностранцы обычно пытались снискать расположение венецианской публики.

Однако его щедрость не впечатлила госпожу Джульетту, которой пришлось выйти из теплых комнат на холодный зимний ветер. Девушка почти не скрывала своего раздражения. Она не подозревала, насколько понедельник, третье января, изменит ее жизнь. Ее беспокоил только дождь со снегом — он портил прическу, пока Джульетта была вынуждена любоваться окончанием этой глупой гонки.

— Говорят, крестоносцы предпочитают мужчин.

Простой нагрудник сэра Ричарда был наполовину скрыт плащом его ордена. Из украшений он носил только кольцо, связывающее рыцаря с его приоратом. Капитан эскорта Джульетты, в отличие от англичанина, нарядился в красные рейтузы, алые туфли и короткий парчовый дублет, открывавший гульфик. Оба мужчины любовались женой какого-то торговца.

— Госпожа моя, вы в этом уверены?

— Элеонора… — Джульетта собиралась возразить своей фрейлине, но затем просто пожала плечами. — Возможно, сэр Ричард — исключение.

— Возможно, слухи лгут.

— Он тебе нравится!

— Госпожа.

— Определенно нравится!

Тринадцатилетняя Элеонора была двоюродной сестрой Джульетты. Темноглазая, темноволосая и с оливковой кожей, характерной для тех, в ком смешалась кровь севера и юга; верна своей госпоже, но вполне способна постоять за себя.

— Он — Белый крестоносец.

— И что же? — потребовала продолжения Джульетта.

— Крестоносцы соблюдают целибат.

— Якобы.

— Как вы думаете, о чем они говорят? — поинтересовалась Элеонора, пытаясь сменить тему. Однако Джульетта только сильнее нахмурилась.

— О моей помолвке. Все только о ней судачат.

— А она интересная.

Капитан Родриго удивленно посмотрел на жену торговца. Светловолосая, с розовой кожей, большегрудая и ширококостная. Ее бедра — хорошая подушка для мужчины. Но интересная?

— Я говорю о вашей госпоже Джульетте.

Оба мужчины обернулись к принцессе Миллиони.

Уже пять поколений ее семьи носили беретум, шапку странной формы, принятую прежними дожами. Раньше герцогов избирали, какими бы продажными ни были выборы. Но наследники Марко Поло считали, что герцогство принадлежит им по праву рождения. Их дворец больше, чем у Медичи. Поместья на материке обширней владений Папы. Семья Миллиони, агрессивная и алчная, обожала интриги. Наилучшие качества для герцогского рода. К этим трем они добавили четвертое — смертоносность. У семьи были длинные руки, и они сжимали острые клинки.

— Миллиони хранят нашу свободу.

— А кто же покушается на нее? — в голосе Ричарда слышалось удивление.

— Все. Венеция балансирует на канате, а внизу, в яме, ждут своего часа хищники. Они видят, как мы танцуем, элегантно, изящно, в своих лучших одеждах, и никогда не задумываются о том, как нам удается оставаться на канате.

— И кто эти хищники?

Родриго резко обернулся:

— Германский император — на севере. Византийский — на юге. Папа, который объявил Миллиони фальшивыми принцами и тем самым развязал руки кающимся грешникам с острыми кинжалами и нечистой совестью. Мамлюки жаждут наложить лапу на наши торговые пути. Король Венгрии желает вернуть свои колонии в Далмации. Каждый из них предлагает нам защиту от всех остальных. И кто же, по-вашему, хищники?

— Так вы выдаете Джульетту замуж за Януса ради защиты торговых путей? Бедный ребенок…

Джульетта заметила их взгляды и отвернулась.

— Она даже не пытается казаться счастливой, — заметил Ричард, пожав плечами. — Да и с чего бы? Янус намного ее старше. Думаю, она мечтает о флорентийце.

— Козимо?

— Он… Что? На пару лет старше ее? Образован, любит музыку, прекрасно одевается. Его даже считают красивым.

— Ей никто не нравится, — заявил Родриго. — Даже, — продолжил он, стараясь приукрасить правду, — такой привлекательный, закаленный ветеран, как я.

Сэр Ричард фыркнул.

— В любом случае она не может выйти за Медичи. Флорентийцы — наши враги.

— И мы были врагами, пока ваш посол не предложил эту партию на похоронах нашей королевы. Януса несколько удивил выбор момента.

Посол Венеции на Кипре отличался терпением затравленного медведя и деликатностью разъяренного быка. Он получил назначение, поскольку герцогиня Алекса не вынесла его присутствие в своем городе.

— Послушайте, — заметил Родриго. — Вам следует поведать Джульетте об изумительной красоте Кипра. И о Янусе, онемевшем при виде ее портрета.

— Я Крестоносец, — печально ответил Ричард. — Мы не лжем.

— Вы должны увлечь ее.

— Вы бывали на острове Януса? Тогда вам известна правда. Знойное лето, унылая зима. Только скалы и козы, зато в изобилии. Я не стану приукрашивать правду, чтобы произвести впечатление на принцессу.

Родриго вздохнул.

— Но поговорим о другом, — предложил Ричард. — Кто займет десятое кресло?

Родриго посмотрел по сторонам, демонстрируя, насколько неудачным он счел вопрос, и прошептал:

— Пока сказать невозможно. Но решение, несомненно, будет мудрым.

— Несомненно.

Одно место во внутреннем совете города оставалось вакантным. Вполне очевидно, распоряжаться им должен Марко IV, правящий герцог Венеции и принц Серениссимы. К несчастью, Марко не слишком интересовался политикой.

— У вас ведь наверняка есть какие-то мысли?

— Это зависит от…

— От чего же?

Родриго снова быстро огляделся и ответил:

— Кто примет решение — регент или герцогиня.

Воцарилась неприятная пауза. Мужчины шли в полном молчании, пока сэр Ричард не остановился у дверей церкви, к которым было прибито объявление.