Одноглазый дом - Женя Юркина

– О, так вы госпожа… как вас там…

– Флориана, – мягко напомнила она и тут же изменилась в лице от внезапного заявления:

– Стало быть, цветочек? Из какой клумбы пожаловали?

Он снова зашелся в нехорошем, громком смехе. Флори кашлянула.

– А вы, стало быть, Дарт?

– Для вас Даэртон, – бросил он небрежно.

– Очень… приятно, – любезно выдавила она.

– И это я еще одет.

Пытаясь скрыть неловкость, Флори отвела взгляд и заметила Офелию, застывшую на лестнице. Губы сестры тронула слабая улыбка облегчения. Должно быть, письмо сильно встревожило ее. Офелия бросилась к Флори с объятиями и поспешила заверить, что все в порядке.

Их теплое приветствие нарушил нарочито громкий зевок. Дарт, как неблагодарный зритель, был утомлен скучным зрелищем. И откуда в нем столько черствости? Сохраняя удивительную для такого случая вежливость, Флори сказала:

– Спасибо за помощь, господин Даэртон.

– Не стоит благодарности, госпожа… как вас там… Ботаника?

– Ее зовут Флориана. – Офелия повернулась, чтобы смерить Дарта обиженным взглядом. Она столько рассказывала ему о сестре, что он не мог забыть имя. Просто дразнил ради забавы.

– Да-да, именно это я имел в виду, – отмахнулся он и добавил напоследок: – Заходите на чаек в какой-нибудь… никогда.

Не успели сестры что-то ответить, как дверь захлопнулась перед ними, оставляя на пороге в полной растерянности.

– Кажется, нам пора, – заключила Флори.

Офелия поспешила за ней и не сразу осознала, что шлепает по пыльной дороге босиком. Поведение Дарта поразило их обеих: этот несносный грубиян совсем не подходил под описание «доброго и отзывчивого хозяина», каким его представили в письме.

– Не стоило оставаться у него, – рассуждала Флори, шагая впереди. – Постучала бы к соседям или к господину Лаберу, к кому-нибудь, кого мы знаем.

– Ну уж нет. Все в округе сидели по домам, пока я звала на помощь. И только Дарт откликнулся!

После этого сестра должна была проникнуться его героической натурой, но тут ей на глаза попались босые ноги Офелии, и Флори озадачилась вопросом, куда подевалась обувь. Рассказ о грабителях она слушала внимательно, стараясь скрыть тревогу под маской серьезности. Офелия упомянула о падении буфета, позволившем ей сбежать, а вот о том, что дом Дарта – настоящий безлюдь, решила пока умолчать. Лучше выждать время, когда Флори успокоится и согласится наведаться к нему.

Пока в голове Офелии зрел план, они прошли фермерские амбары и добрались до улиц – не таких пустых и безмолвных, как в ночь погони, когда весь квартал притворился спящим и глухим.

Увидев издалека знакомую крышу, увенчанную сломанным флюгером, Офелия поежилась от мысли, что скоро вновь окажется там, где едва не погибла.

Дом, унылый и неприглядный, выражал полное безразличие. Входная дверь оказалась наглухо заперта, хотя Офелия впопыхах даже не прикрыла ее, и вряд ли это предусмотрительно сделали грабители. Возможно, они возвращались сюда позже или здесь хозяйничал сквозняк.

Флори открыла замок своим ключом, и сестры вошли, опасливо озираясь по сторонам. Свет в холл почти не попадал, а серая штукатурка на стенах только добавляла комнате туманной мрачности. Когда Флори зажгла лампу, тусклое желтоватое пятно легло на пол, оставив углы темными. Дом встретил их, будто ничего не случилось. Буфет стоял на том же месте, что обычно, в первозданном виде: стекла и дверцы целы, посуда аккуратно расставлена по полочкам. Офелия растерянно скользнула взглядом по доскам на полу, где должны были остаться следы крови, однако ничего не нашла, словно дом тщательно убрали и отмыли.

Флори осмотрела буфет: провела рукой по дереву, простучала стекла на дверцах, а потом проверила посуду. Ни скола, ни царапинки.

– Ты ничего не напутала? – Сестра старалась сохранить в голосе мягкость, и все же в нем звучала сдержанная строгость, точь-в-точь как у мамы. – Может, это был ночной кошмар?

– Нет! – В доказательство Офелия показала синяки на руках и ногах, не уточняя, что следы на запястьях оставили живые платья. Уж этому Флори точно не поверит. – Спроси у Дарта, он тоже видел грабителей. Они ему окно разбили!

– О, милая, я хочу тебе верить, но… – Сестра попыталась обнять ее.

Офелия обиженно отпрянула:

– А если бы Дарт тогда не поверил мне? Моя смерть тебя бы убедила?

Не в силах больше сдерживаться, она заплакала и, утирая хлынувшие к уголкам губ слезы, умчалась на кухню. Вспоминая события той ночи, Офелия толкнула дверь, ведущую на задний двор. Заперто. Даже ее любимая тарелка из глазури, разбитая грабителем, сейчас целехонькая стояла на столе.

Офелия опустилась на пол и зарыдала еще горше. За всхлипами она не услышала шаги за спиной, только почувствовала, как рядом присела сестра. Осторожно, словно боясь обжечься, Флори успокаивающе погладила ее по волосам и прошептала:

– Недоверие значит нелюбовь. А я люблю тебя всем сердцем.

Ночью Флориане мерещились то шаги на чердаке, то скрип дверных петель. От каждого шороха она тревожно вздрагивала в кровати, долго вглядывалась в полумрак и вставала проверить, как там сестра. Если удавалось задремать, беспокойный разум рисовал уродливые, чудовищные образы: не людей, не животных, а странных существ – они рычали скрипуче, как ржавые петли, и, запертые на чердаке, ходили из угла в угол. Один и тот же сон возвращался всякий раз, когда она закрывала глаза.

Не выдержав, Флори встала, расправила сбившиеся простыни и решила обойти дом. Ее тревожило, что мотивы грабителей оставались неясны: они ничего не украли и не тронули ни одной вещи. По рассказам Офелии, это были отнюдь не добряки, которые просто ошиблись дверью. Возможно, они искали не что-то, а кого-то. Ведь ее предупреждали, что упрямая борьба за дом в Лиме до добра не доведет…

Гоня прочь дурные мысли, она проверила спальню, коридор и заглянула в комнату к сестре. Офелия крепко спала, положив ладони под щеку и тихонько посапывая. В волнах ее темных волос тонуло перышко из подушки.

Флориана винила себя за то, что бросила сестру в такое сложное время. Дело не терпело отлагательства, и она уехала, как только накопила достаточно денег. Поездка не принесла ничего, кроме разочарования. Ее предложение обменять фамильный дом в Пьер-э-Метале на тот, где они жили прежде, отклонили: «Городская собственность не наследуется и не может быть обменяна на дом чужегородных земель».

С каждым прошедшим днем ее надежды вернуться в Лим таяли. И сейчас, обойдя весь дом, который даже при свете фонаря выглядел удручающе, Флори заключила, что никто не купит такую развалину.

Убедившись, что все двери и окна заперты, она вернулась наверх и помедлила у хлипкой лестницы, ведущей на чердак. Офелия уверяла, что слышала голоса призраков, обитавших под крышей. Флори не воспринимала игру воображения всерьез, но заглядывать на чердак не желала. Он и безо всяких потусторонних сил был ужасным местом – местом, где погибли родители. Стоило ей подумать об этом, наверху что-то громыхнуло. Флори вздрогнула и едва не выронила из рук фонарь. Она попыталась убедить себя, что всему виной особенности постройки: раскаленная за день крыша остывала, издавая резкие хлопающие звуки; неправильно сложенная вентиляция гудела от потоков воздуха; а шорох издавали птицы, свившие гнездо на чердаке.