Нечисти - О'Санчес

– А откуда эта… Анна узнала про меня, что я у вас?..

Бабка Ира и Шиша из зеркала с изумлением воззрились на Ленку:

– Да видно же!..

Ленка ничего не поняла из такого объяснения, но спрашивать дальше поленилась. Она вновь подсунула опустевшую чашку под самоварный носик, успела наполнить ее кипятком и заваркой, и тут часы стали бить полночь. Целая и невредимая выглянула кукушка и обычным голосом стала отсчитывать: два ку-ку, пять, шесть, восемь… Бабка Ирина разрешила ей смотреть и в зеркало, и без него, вокруг. И кукушка, и ее отражение глаза не засвечивали зловещей краснотой, голосом не чудили – что значит при хозяйке! Десять ку-ку, одиннадцать, двенадцать. Т-тринадцать…

– …и француз, и фриц нас стороной обошли, даже партейные ни разу… Что такое?

– Пятнадцать, баб Ира…

Ведьма и зеркальница смолкли и повернулись смотреть – каждая в свою сторону: кукушка накуковала девятнадцать раз и смолкла, но обратно в домик не убралась, так и осталась торчать на приступочке с открытым клювом.

– Ну-ка, Васятка, сорви эту куклу, – велела бабка Ира.

Кот метнулся к комоду, и с него уже взвился свечой, когтистой лапой ударил механическую птицу. Кукушка надломилась, изнутри вылетела длинная металлическая лента-пружина, и кот Васька запутался в ней лапой и повис. В истошном мяве Васьки было столько ужаса, что бабка Ира очутилась возле часов едва ли не быстрее своего любимца. Одной рукой она подцепила его под задние лапы, чтобы снять нагрузку, другой ухватилась за ленту-пружину. Из-под кукушки с дзеньканьем выскочили еще две пружины, норовя захватить в плен бабкину десницу. Ленка успела кинуть взгляд в зеркало – Шиша не стала подражать хозяйке, а сидела, оборотясь, спиной к зеркалу и загораживала вид. Ленка перекинула взгляд: у бабки Иры вместо ногтей – глазом мигнуть – оказались длинные острые когти – и тоже с металлическим отливом: дзиньк, скрежет, дзиньк, скрежет, от лент одни обрубки на пол упали. Бабка выпустила из рук освобожденного кота, с маху воткнула когти в кукушкин домик и в циферблат. Оттуда сразу же повалил дым, запах которого Ленка запомнила с прошлой ночи.

– Надо было не полениться, Силыча уговорить – часы вылечить. Теперь их в печку или на помойку. Восемьдесят лет служили, я и горя не знала… – Бабка быстро и остро рыскала глазами по стенам, потолку, окнам – поняла вдруг, что ягодки впереди. – Шиша, тихонько пройдись вдоль очерченного, не стерся ли где мел… Близко к меже не подходи. Очень уж прытко они запрягают… Елена, внучка, смотришь – смотри, но сиди – где сидишь. И ни звука. Васька, на руки к Ленке и смотри в оба! – Ну где вы там, гости дорогие, зажда-ались мы вас, попотчевать будем рады…

Стучали сердца – одно в груди, другое, маленькое, часто-часто билось в Ленкину ногу: котяра все еще не мог оправиться от испуга. Девушка гладила его, успокаивала, чесала за ушком и сюсюкала всякую ерунду, лишь бы забыться, отвлечься от окружающего ужаса. Ведьма Ирина Федоровна бесшумно и не торопясь двигалась по избе, голос ее рокотал уверенно и мерно, но страх так и не отпускал Ленку, напротив, все беззастенчивее гнул, пригибал ее голову к коленям: она знала, что стоит ей поднять глаза и посмотреть вокруг, то она увидит!.. Нет! Только на Ваську, ох, какие у него серенькие ушки, а какие у него вибриссы, ах, как… Ленка машинально покосилась в зеркало – о-о-амамааа!!! Ваську, наверное, постиг кошачий обморок от Ленкиного крика: нет чтобы бежать – он заорал и изо всех кошачьих сил впился ей в ноги всеми когтями и мало сам не вплющился туда!

В зеркало с изнанки, там, где жила Шиша, смотрела на Ленку… она сама… Синее лицо почти улыбалось, мешал толстый всунутый на сторону язык. Широко открытые глаза были мертвы, Ленка сразу это поняла, ей не раз доводилось видеть покойницкие глаза и читать по этому поводу специальную литературу. Зазеркальная покойница-двойняшка словно в окошко обозревала реальность, потом повернулась и Ленка увидела испуганную Шишу: та заверещала и стала отступать к стене, все ближе к мелом проведенной черте, туда, куда бабка Ира не велела ей заходить. Удавленница проворно раскинула руки и пошла на Шишу. Самое страшное заключалось в том, что Ирина Федоровна продолжала осматривать потолок, стены и пол, словно не видя и не слыша происходящего.

– Что ты вопишь, как ненормальная, аж сердце зашлось. Молодая, а туд…

– Баб Ира, Шиша!!!

И словно морок соскочил со старой ведьмы: она вперилась в зеркало и зарычала; выскочили и вновь убрались под тонкие губы клыки, ведьма боком скакнула к шкафу, в один миг растворила его и сорвала с внутренней стенки большое, в половину человеческого роста зеркало. Полетели щепки, а бабка Ира уже приставила его под прямым углом к настольному зеркалу:

– Шишка, сигай сюда!

Спиной она загораживала Ленке обзор, и девушка, не в силах побороть шокового любопытства, отклонилась, чтобы видеть происходящее. И все равно мало что можно было рассмотреть: вроде как Шиша увернулась от удавленницы и впрыгнула в другое отражение, а бабка Ира вбила когтистые руки в первое зазеркалье и зацепила ими Ленкину копию-мертвячку. И опять повалил дым и лопнуло первое зеркало, а бабка Ира завалилась назад, потеряла равновесие и со всего маху стукнулась костлявой задницей о половицы…

– О-о-хо… Больно-то!.. Лен, помоги…

Ленка вскочила и подбежала к бабке. Взмявкнул забытый ею кот Васька, спрыгнул с ее коленей и уткнулся в хозяйкин бок – тереться. Ленка ухватилась за твердую старухину руку, помогла ей встать (ох и тяжела бабуся!) и только тогда заметила, что колготки и ноги ее все в крови и в глубоких царапинах.

– Ой, лихо мне! Ой, дура старая!. Правильно говорят: старость – не радость. Что это? Васька подрал поди. Постой-ка… – Ирина Федоровна наклонилась, дунула ей на колени и распрямилась, держась за поясницу и охая.

Ленка глянула на ноги: кровь на порванных колготках осталась, где и была, а ноги – вновь абсолютно чистые, ни царапинки, ни кровинки. Ленка для верности провела рукой – точно, даже волосинок не осталось. Вот бы так всегда уметь…

– …Что ты, старая, совсем нюх потеряла! Я кричу-ору, а она… Ефузица, поганка, едва ведь меня не съела! Страху-то натерпелась!

– А сама на что? – виновато огрызнулась ведьма, понимая, впрочем, Шишину правоту. – Вот ведь – не слышала! Ох и морока тут! Два вопроса на повестке дня, первый: чего им от нас, то есть от тебя, внученька ненаглядная, надобно?.. Во-вторых: не дано бы тебе этакую чуть проявлять, ан ты вперед моего тварей унюхала. Странно это… – Старуха вдруг встрепенулась: – Лен, а сейчас – чуешь что, ай нет?

– А что я должна… чуять?

– Тебе было страшно нонче вечером?

– Ха, баб Ира!.. Еще бы!

– Сейчас – страх меньше? Или больше? Или такой же?

Ленка озадаченно прислушалась к себе: вроде бы отпустило, разбился ужас вместе с зеркалом, а… нет, что-то ужасное осталось, и сердце ноет и вся спина дрожит… и затылок…

– Не знаю, баб Ира, все равно страшно… Баб Ира, не отдавай меня!!! Бабушка Ира, пожалуйста-а!..