Загадка Деда Мороза - Анна Устинова

На сей раз явно глуховатый, чтобы не сказать больше, отец Светланы Сергеевны слова Андрея расслышал. Настала короткая пауза.

Затем разговор пошел как по маслу. Правда, еще до того, как Андрей Станиславович вернул мобильный телефон Школьниковой, Компании с Большой Спасской и Марату Ахметову сделалось ясно: у родителей Светлана сегодня не была.

— Странно, — словно бы мысля вслух, произнес Пашков. — И квартира цела. И предки здоровы. Где же она тогда?

— Вот и я то же самое спрашиваю, — мрачно проговорил учитель.

— Ну, может, куда-то зашла, — продолжала Таня. — Тогда скоро придет.

— Андрей Станиславович! — выбежал из актового зала Игорь Сопиков из одиннадцатого «А». — У нас тут не получается.

— Сейчас приду, — откликнулся учитель. — Ладно, — посмотрел на Компанию с Большой Спасской он. — Подождем. А там видно будет. Может, Светлана еще появится.

И он поспешил на помощь одиннадцатикласснику.

Тем временем к актовому залу начал стекаться народ. Мимо Компании с Большой Спасской и Марата высокомерно прошествовали Дуська Смирнова и Вадик Богданов. Проводив свирепым взглядом «ненавистную парочку», Моя Длина скомандовала:

— Катька, нам пора.

— И впрямь, — вкрадчивым голосом отозвалась подруга. — А то, глядишь, еще Дуська раньше нас мобилизуется.

— Погодите, — задержал их Олег. — Давайте сперва решим, что делать со Светланой.

— Вот уж не собираюсь! — возмущенно передернула плечами Моя Длина. — Может, еще прикажете мне из-за того, что Светлана с Андрюшей поссорились, проиграть Дуське конкурс? Нет уж, травка зеленая, не выйдет. Мы тут, видите ли, с ума из-за нее все будем сходить Андрюша весь извелся. А она в последний момент явится как ни в чем не бывало. Не стану я на нее нервы тратить. Мне надо готовиться. И вообще я давно всех предупреждала: эта Светлана нашему Андрюше не

пара.

— Минздрав предупреждал, — расхохотался Марат Ахметов. — Кто ж ему, Машка, по-твоему, пара?

— С ранеными не связываюсь, — наградила его убийственным взглядом та. И, подхватив под руку Катю, потащила ее в актовый зал.

— Ладно, давайте решать без них, — посмотрел на оставшихся друзей Олег.

— Да чего решать-то! — махнул сразу обеими руками Женька. — Придет она.

— Блажен, кто верует, — мрачно изрек Темыч. — Чует мое се…

— Заткнись! — хором крикнули остальные.

Компании с Большой Спасской давно было известно, что сердце Темыча никогда ничего хорошего не чует. Маленький Тема надулся и с достоинством произнес:

— Мое дело предупредить.

— Пойду все-таки еще раз поищу, — сказал вдруг Пашков. — Вдруг она уже в школе, а мы только зря волнуемся.

— Я с тобой, — уже жаждал перемены обстановки деятельный Женька.

— Один справлюсь, — почему-то решительно воспротивился Пашков и, не дожидаясь возражений со стороны долговязого друга, кинулся вниз по лестнице.

— Странный он сегодня какой-то, — проводил Пашкова удивленным взглядом Женька.

— За Машку волнуется, — уверенно отозвался Темыч.

— И чего за нее волноваться? — искренне изумился Женька.

— Хочет, чтобы она победила, — тоном старшего продолжал Темыч.

— А мне до фени, победит она или нет, — отмахнулся Женька.

— Ну, ты хорош, — покачала головой Таня. — Небось, если бы твоя Наташка в конкурсе участвовала, тоже сходил бы с ума от волнения.

— Так это же была бы Наташка, — с чувством произнес долговязый мальчик.

Олег усмехнулся. По его мнению, непосредственного Женьку надо было принимать таким, как он есть.

— А, кстати, — поинтересовалась Таня. — Ты, Женька, вроде собирался привести Наташку к нам на вечер.

— Я-то собирался, — тяжело вздохнул Женька. — Но она не смогла. Грипп у нее со вчерашнего дня. Я вообще-то сперва хотел вместо вечера к Наташке пойти. Но ее даже к телефону не подозвали. Потому что — температура сорок. Ну, вот я сюда и пришел. Чего просто так зря дома сидеть.

— Бедная Наташка, — посочувствовали друзья.

— Я тоже бедный, — с трагическим пафосом произнес Женька.

— Но ты ведь здоров, — возразил Темыч.

— Зато я скучаю, — с надрывом отозвался Женька.

— Кстати, я скучаю, — весело произнес Марат. — Надо бы Вальке в театр звякнуть. Как она там? Ребята, — посмотрел он на четверых друзей. — Перекатите меня через этот порожек. А дальше я сам.

Олег и Женька подтолкнули сзади коляску. Затем Марат на почти космической скорости унесся вдоль коридора, чтобы, оставшись в одиночестве, позвонить своей Вальке, а точнее, юной актрисе Российского театра современной концептуальной драмы Валькирии Прошечкиной, с которой его познакомил не кто иной, как Олег Беляев.

— Одни вот звонят, — проводил Марата завистливым взглядом Женька. — А мне теперь дожидаться, пока температура спадет.

— Думаю, Наташка твоя скоро сама не выдержит, — решил ободрить друга Олег. — Да и не вечно у нее температура будет.

— Наверное, ты прав, — никогда долго не предавался унынию Женька. — Я вот что подумал. Время у нас еще есть. Может, буфет открыт?

— Начинается, — проворчал Темыч. — Опять, что ли, проголодался?

— Ну! — подтвердил Женька.

— А на фига мы тогда тебя дожидались, пока ты дома обедал? — не унимался Темыч.

— Так это когда было, — ничуть не смутили его слова Женьку. — А после этого мы по морозу шли. Что мне, голодным весь вечер прикажешь сидеть?

— Ладно. Пошли, — согласился Олег. — Надо же как-то убить время до начала вечера.

— А я? — лихо осадил перед ними свою суперскоростную коляску Марат.

— Вот, вот, — пробубнил Тема. — Теперь еще этого на второй этаж тащи.

— И потащим, — с охотою схватился за коляску Женька.

— Эй! — встревожился Марат. — Осторожней! Уронишь!

Обычно легкомысленный Женька задумался: «Наверх Марата будет тащить тяжелее».

— Слушай, — принял решение долговязый мальчик. — Давай-ка мы лучше тебя тут оставим и жратвы тебе принесем.

— Ладно, — кивнул Марат. — А я пока в зал поеду. Может, там помочь надо. Вот, кстати, и Борька идет.

Вверх по лестнице бегом поднимался лучший друг Ахметова и его соратник по секции бокса — Боря Савушкин.

— Здорово, Марат! — приветствовал «временного инвалида» он. — Когда тебе гипс-то снимут?

— Обещают через две недели, — ответил Ахметов. — Прямо жду не дождусь. А то какая же это жизнь? Из дома лишний раз не выедешь. И даже по морде никому дать не удается.