Наместник - Наталья Белкина

Странно: еще несколько часов назад все этопоказалось бы мне сном, несбыточной сказкой, а сейчас все было само собойразумеющимся. И то, что Кирилл, а не кто-то другой назначил мне свидание, и то,что он идет рядом и разговаривает со мной, уже не казалось мне чем-тосверхъестественным. Я слушала его и лишь изредка решалась вставить слово илизадать вопрос:

--Кирилл, а почему ты не назвал своего имени взаписке?

--Понимаешь, я не мог предугадать твоейреакции. Ты мне казалась такой неприступной. Я привык общаться с достаточнопредсказуемыми девушками, а ты для меня, честно говоря, до сих пор остаешьсязагадкой. Я просто не стал рисковать. Я же не знал...как ты ко мне относишься.

--Ты не представляешь, что я себе вообразила! Яведь подумала, что меня просто разыграли.

Я рассказывала, сбиваясь от волненья, про своюзатею, про необоснованные страхи, а он изображал смущение и раскаянье в том,что заставил меня так переживать. Но, в общем, нам было весело.

Я совершенно не заметила, как пролетело время.Счастливые, как известно, часов не наблюдают. На электронном табло, светящемсяна одном из рекламных щитов, я увидела, что было уже без четверти двенадцать.

--Золушке пора возвращаться домой?--заметилКирилл мой встревоженный взгляд.

--Нет...то есть да. Мне не хочется, нородители, наверное, уже с ума сходят. Я не предупредила, что задержусь.

--Ну что ж, идем провожу,--сказал он собреченностью в голосе, чем очень меня порадовал. Всегда приятно узнать, что тыне безразлична человеку, который тебе нравится и что он не хочет с тобойрасставаться.

Мы свернули во двор и пошли, не спеша, огибаялужи и оставшиеся еще кое-где грязно-серые сугробики. Кирилл подавал мне руку,помогая перебираться через лужи, проходить по бордюру или огибать грязь. Нооставить свою руку в его ладони я никак не могла решиться и всякий разделикатно высвобождалась. Но вот мы стали обходить довольно обширную лужу.Кирилл так крепко сжал мою ладонь, что я не смогла ее отнять и, наконец,смирилась с неизбежным. Этот новый этап наших отношений не мог не отразиться натеме нашего разговора, до того никак не касавшейся личной жизни.

--Ты сейчас встречаешься с кем-нибудь?--спросилМуромский наигранно равнодушным тоном.

--Нет, сейчас я одна,--поспешила я ответить,нарочно сделав акцент на слове " сейчас".

Я хотела подчеркнуть, что обычно я не бываюодна, просто сейчас...Свои деревенские приключения я в расчет не брала.

--А какие у тебя планы на завтра?--продолжилдопрос Кирилл тем же тоном.

--Никаких,--ответила я, тщательно скрываянахлынувшую радость.

--Ты давно не была в кино? А может быть, тытеатр любишь?

Я действительно любила ходить в театр, но решила,что Кириллу об этом знать не нужно, а то подумает, что я заумнаяинтеллектуалка. Я сказала:

--Я люблю кино.

--Ну, тогда решено, идем завтра вкино?--спросил он, и не думая, что ответ может быть отрицательным.

Да разве я могла бы отказаться?

--Конечно!

--А в воскресенье я, к сожаленью, должен быть сродителями в гостях. Не хочу их подводить.

--Ты их слушаешься?

Кирилл поморщился. А я поняла, что ненарокомзадела больную тему.

--Понимаешь...Я, конечно, сам предпочитаюрешать вопросы своего досуга, но родители считают, что я еще младенец и меняпеленать надо. Ну, и я эту иллюзию разрушать не хочу. Мне их жаль и вообще... Яведь у них поздний ребенок, им уже под шестьдесят.

--Ясно,--поспешила я замять этот разговор иосторожно, словно боясь спугнуть бабочку, доверчиво присевшую мне на ладно,перевела его на другую тему:--Ты уже решил, куда будешь поступать после школы?

--Пока точно не знаю, хотя и понимаю, что давнодолжен был определиться. Попробую пока, на юрфак, а может быть наэкономический. А ты?

--А меня больше привлекает...О-ой!

Внезапно я зачерпнула ботинком ледяную воду,насупив на камешек, который вдруг предательски ушел в глубину. От неожиданностия совсем потеряла равновесие и тут же другой ногой захватила, наверное, целыйлитр жутко холодной воды. Я наверняка бы позорно шлепнулась в лужу, еслибы...Ах! Если бы Кирилл не подхватил меня на руки. Я не понимала, отчегоперестала дышать: то ли от ледяной ванны, то ли от пребывания в объятьяхМуромского. Он перенес меня через лужу и, не спеша, осторожно поставил на сухуюземлю. Я осталась стоять рядом с ним, а он, не убирая рук с моей спины и непроизнося ни слова, вдруг приблизил свои губы к моим...

До сих пор не могу понять, что заставило меняотвернуться тогда. Может быть, робость или мысль о том, что совсем еще недавноКирилл целовался с Линкой Серовой, только поцелуй достался моей горячей щеке.

Кирилл отстранился и вздохнул. Я сгорала отсмущенья и не могла вымолвить ни звука.

--У тебя ноги совсем промокли,--произнес он,наконец, с огорчением.--Тебе срочно нужно домой, а то простудишься.

Он молча зашагал рядом. Мне было ужасно стыдно,за то, что я его обидела. Я не могла подобрать слов, чтобы хоть как-тооправдаться, да и какие слова могли быть теперь уместны? Так и шли молча.

Кирилл проводил меня до моей квартиры и тут жехолодно откланялся. Стоя у своей двери, я смотрела, как он нажимает светящуюсяв тусклом сумраке желтую кнопку, входит в лифт и поворачивается ко мне лицом.Несколько замешкавшись с отправкой, он помахал мне не прощанье двумя пальцами,и неуверенно спросил:

--Ну что, до завтра?

Я смущенно заулыбалась и закивала головой, адвери лифта, громко лязгнув, сомкнулись...

Вопреки моим ожиданиям, дома все спали сном праведныхи, никто и не вспомнил, похоже, что любимое чадо до сих пор не вернулось.

Услышав звук отпирающихся замков, маманвысунулась из спальни и спросила сонным голосом:

--Дочь, а который час?

--Уже поздно, мама.

--Поздно? А где ты была?

--На свиданье.

И ни намека на удивленье, будто я каждый деньпропадаю по вечерам. Дверь закрылась и снова открылась:

--Поешь.

И мать ушла досматривать свои сны.

Есть мне не хотелось. В голове был сумбур, инужно было привести в порядок свои мысли. За один день произошло столькособытий! Я, наконец-то, узнала, как ко мне относится Муромский, он пригласилменя на свидание, нес на руках, пытался поцеловать...А вот почему я такая дура?

Ну, ладно. Я надеялась, что хоть завтраисправлюсь и не буду больше вести себя как последняя идиотка. И почему ясказала ему, что люблю кино? Он точно решил, что я робкая маленькая девочка. Ясидела в прихожей в одежде, совсем забыв о своих мокрых ногах, потому что оченьбыла занята своими переживаниями. Нужно было идти спать, чтобы завтрапроснуться свежей и новой.