Девственница на три дня - Дэй Лакки

А еще искушающим, соблазнительным, вкусным. И настолько удивительным, что я потерялась в том, что правильно и что нет.

Наверное, нужно было все же заставить себя подняться или хотя бы скатиться с мужчины, но сил не было, а в мыслях царил полный бардак. Попыталась пошевелиться, но вряд ли смогла бы сдвинуть себя, и уж тем более это стало невозможным, когда пальцы мужчины погрузились в мои волосы и стали массировать.

От странной, немного грубой ласки незнакомца я вздрогнула. Разве так ведут себя с вещами, пусть и дорогими вещами, но которыми успели воспользоваться? И которые сегодня вряд ли уже будут нужны. Хотя, возможно, у него на меня другие планы, и сейчас он перевернет меня на спину, и…

Невольно сжалась от этих мыслей – неизвестность пугала, да. А еще повязка и невозможность предугадать по лицу, по жестам мужчины его дальнейшие действия.

Но если все случится сейчас, я постараюсь снова расслабиться, и…

– Сейчас я уйду в свою комнату, – услышала спокойный и ровный голос мужчины, которого произошедшее явно не вывело из себя, как меня.

Да и с чего бы, действительно. Скорее всего, он разочарован моим неумением, разочарован тем, что я не смогла сделать то, к чему он привык, и ему пришлось со мной повозиться, пришлось даже меня уговаривать…

Вспыхнула, вспомнив его слова о том, что я охуенная и мне понравится. И напор его пальцев, когда попыталась ускользнуть от навязанной ласки, закрыться, спрятаться в сон.

А ведь он заплатил за меня. И я не просто должна раздвигать с готовностью ноги по первому требованию. Наверное, это я должна проявлять инициативу, как меня и учили, я должна показывать, как хочу его, я должна его соблазнять.

Несмело провела рукой по телу мужчины, очертила сильные плечи – он явно следит за собой; провела пальцами по ключицам, но стоило подняться к его подбородку, как он тут же убрал мою руку.

– Я чертовски устал и хочу спать, – на этот раз голос звучал еще суше, чем раньше, и я поняла, что невольно попыталась пересечь черту, к которой лучше не приближаться.

Он не хотел, чтобы я изучила его лицо, как будто я скульптор и могла после воссоздать его образ. Но мой временный владелец мог устанавливать свои правила.

И он же решил, что близость после бурного всплеска излишня – обхватив меня, уложил рядом с собой. На холодную простыню, в которую я тут же вцепилась пальцами, продолжая слушать дальнейшие планы, которые мне озвучивали.

– До утра эта комната и гостиная в полном твоем распоряжении. Когда я уйду, ты позвонишь в ресторан и закажешь себе ужин. Его доставят прямо в номер. И сними с себя эту дрянь. В ванной есть халаты, так ты по крайней мере сможешь открыть дверь официанту.

Ужин? Я не была уверена, что смогу сейчас проглотить хотя бы кусочек. Не до этого. Не сейчас.

– Спасибо, – поблагодарила его за заботу, – но я не…

– Разве я о чем-то тебя спрашивал? – перебил он жестко, и поднялся с кровати. – Я говорю о том, что ты сделаешь.

И я замолчала.

Столько в его голосе было власти, что спорить бессмысленно. Тем более в моем положении.

– Так вот, ты поешь, – продолжил с нажимом он. – Если хочешь, закажи себе немного вина. Один бокал, не больше. Иначе завтра будешь мучиться похмельем, а это не входит в мои планы.

Его планы. Не мои. Все правильно.

Так и должно быть.

Три дня… целых три дня я полностью в его власти.

– У тебя есть телефон? – неожиданно поинтересовался он.

– Нет, он остался у… – начала объяснять я, но он снова прервал меня.

– Значит, завтра будет. Утром остаешься в своей комнате. Дверь должна быть закрыта. Мне нужно будет отлучиться на несколько часов. Когда я постучу в дверь, наденешь повязку.

Больше возражать я не рискнула, и лишь кивнула в знак того, что поняла.

– Спокойной ночи и приятного аппетита, – пожелал холодно он. – Повязку снимешь через пять минут.

Тихие шаги, хлопок двери, раздавшийся, словно бы издалека…

Стоило ему уйти, как случившееся вдруг нахлынуло на меня жаркой стыдной волной. Хорошо, что не при нем, хорошо, что он не видел моих терзаний.

Я не могла понять, что только что произошло. Не могла понять, как мое тело могло так реагировать на мужчину, которого я даже ни разу не видела. И который просто купил меня.

Я была готова к тому, что мне будет больно, противно, но ради Беллы я все равно это выдержу, а он…

Он смёл все мои ожидания.

Я извивалась в его руках, просила о большем, насаживалась на его умелые пальцы. Стонала как натянутая струна, и почти требовала, чтобы он продолжал.

Не было отвращения и когда он терся членом о мою грудь, когда я сжимала его.

Я хотела, чтобы ему было хорошо. Я хотела, чтобы ему понравилось, действительно хотела, чтобы ему тоже было приятно. Как и мне. И мне нравилось слышать, каким рваным становится его дыхание, нравилось ощущать, как его член скользит по моей коже, и даже когда он кончил…

Противно не было.

Непривычно, немного пугающе – да, но не больше.

И списать на то, что меня чем-то опоили, невозможно. Я ничего не ела и не пила здесь. А значит, моя реакция была настоящей…

Удовольствие вытеснялось стыдом, но лишь притупилось, отголоски все еще всплывали яркими искрами в памяти. Сильное тело мужчины рядом со мной… пальцы на моем теле… и запах страсти, который впитался в меня…

Выждав несколько минут, как и было велено, я сняла повязку и прямой наводкой рванула в ванную комнату. Очень предусмотрительно, что в этом номере две спальни и две ванные.

Как и незнакомцу, который покинул меня, мне очень хотелось побыть одной. Чтобы никто не видел, не прикасался, чтобы никто не заметил, как остервенело я терла мочалкой свое тело, пытаясь избавиться от воспоминаний о жаркой встрече в постели.

Я стояла под душем долго. Давно смылась и сперма, и парфюм с острыми нотами, разжало тиски удовольствие, отпуская меня на волю, возвращая меня к себе.

Схлынула внезапная похоть, которая охватила меня в объятиях чужого мужчины, а вместо нее пришло сожаление. Или жалость к себе – возможно, так будет точнее.

Слезы…

Глупые, запоздалые и ненужные слезы текли по моим щекам, смешиваясь с водой.

Радоваться бы, что я не попала в лапы к какому-нибудь старику или извращенцу, который не просто взял бы меня грубо, но и захотел бы повторить, чтобы сделать больнее. Могли быть плети, игрушки, наручники, все что угодно. Меня предупреждали, что этот парень любит, чтобы было жестко. Но была ласка…

Вздохнуть бы свободней, расслабиться – отделалась так легко. Но слезы не понимали, что нужно смеяться и уместней улыбка, они продолжали скользить по щекам, скулам и подбородку, продолжали падать и разбиваться.