Комбат против волчьей стаи - Андрей Воронин

На улице еще густели осенние сумерки, по карнизу стучал мелкий дождь, даже не стучал, а шуршал, напоминая своим шуршанием сыплющийся тонкой струйкой песок.

Быстро собравшись, туго зашнуровав разбитые, видавшие виды кроссовки, Рублев сбежал во двор и жадно вдохнул холодный воздух, несколько раз взмахнул руками и отправился на свою неизменную утреннюю пробежку. Его не волновал ни пронзительный холодный ветер, ни мелкий моросящий дождь, ни проносящиеся рядом машины. Он ровно дышал и бежал по узкому тротуару почти у самой бровки.

Прохожих на улице было еще немного, они зябко ежились, держа над собой раскрытые зонтики, а Комбат бежал с непокрытой головой, легко перепрыгивая через лужи. Сегодня он решил увеличить кросс на один километр. Настроение у него было обычное, да и день выдался абсолютно обычный, осенний, будний для большинства народа — рабочий.

— Раз-два, раз-два, — размеренная, как щелчки метронома, звучала в мозгу Комбата одна и та же фраза.

Он знал, что бежит довольно быстро и пытался не сбиваться с ритма, чувствовал, как начинает постепенно разогреваться, а холодные капли дождя остужают его разгоряченное лицо, доставляют удовольствие. Он даже не смотрел на часы, прекрасно зная, что темп его бега обычный.

Через полчаса он уже возвращался к своему дому, дыша так же ровно и спокойно, как в самом начале пути. Пожилая дворничиха работала во дворе, сметая мокрые листья в большие темно-бурые ворохи.

Она приветливо кивнула Комбату, давно уже привыкнув к тому, что этот высокий сильный мужчина появляется во дворе, возвращаясь с пробежки, как раз в тот момент, когда она заканчивает работу. Борис Рублев тоже приветливо махнул рукой немолодой женщине. У подъезда он остановился, несколько раз присел, подпрыгнул на месте и направился вверх по лестнице, лифтом во время утренних пробежек Рублев не пользовался.

Поднявшись к себе в квартиру, Комбат в большой комнате еще минут двадцать подымал гири, отжимался от пола, приседал, качал пресс, короче говоря, основательно помучил свое сильное тело, и после этого, поставив на плиту чайник, отправился принимать холодный душ.

Помывшись, Рублев остановился возле зеркала, пригладил мокрые волосы, прикоснулся пальцем к усам, к жесткой черной щеточке.

«Так, теперь побреемся».

Тщательно намылившись, мужчина взял опасную бритву и провел по мыльной щеке. Каждое движение Рублева было уверенным, и единственное, что испортило его ровное настроение, так это порез на щеке. Одно неосторожное движение — дернулась рука, и бритва оставила длинный кровоточащий след.

— Черт подери, — пробурчал Комбат, — вот незадача. Что это со мной такое?

Порез немного испортил настроение, Комбат был суеверен и кровь на щеке воспринял как дурной знак.

Сняв остатки пены, вымыв лицо холодной водой, Рублев плеснул в ладонь одеколона и прижег ранку.

Кровь остановилась, он улыбнулся своему отражению, чайник на кухне засвистел.

— Ну вот, сейчас позавтракаем и по делам — он сам знал, что в половине десятого должен быть на Другом конце города.

Вчера в полдень он абсолютно случайно встретил своих подчиненных, двух братьев-близнецов. Узнал их мгновенно, со спины. Ребята шли в кожаных куртках, хотя, какие там ребята, это он привык так их называть, а сильные высокие мужчины с крепкими шеями, коротко стриженные, без шапок, без зонтов в руках. Комбат увидел их из машины и просигналил. Один из парней обернулся и с интересом посмотрел на машину.

Стекло отсвечивало, и мужчина не мог видеть водителя, Комбат подъехал ближе, опустил боковое стекло и негромко окликнул:

— Эй, Решетников, сержант Решетников, ты меня слышишь.

От голоса Комбата на лице широкоплечего мужчины появилось странное выражение. Он вздрогнул и весь насторожился, подобрался, а затем появилась широкая улыбка.

— Е-мое, — воскликнул мужчина, подбегая к машине, — комбат, товарищ майор, Борис Иванович, вот так встреча!

Второй Решетников тоже подбежал к машине, и братья буквально выволокли Комбата из салона и принялись трясти его руки, тискали за плечи. Рублев уже и сам был не рад, что окликнул этих двоих.

— Вот это встреча! А нам Андрей Подберезский говорил, что ты где-то в Москве, Борис Иванович, мы даже как-то пару раз тебе звонили, но телефон не отвечал.

— Да, ребята, я уже давно в Москве. А вы как?

— А что мы, — ответили братья Решетниковы в один голос, — у нас все классно, товарищ майор, работаем в охранном агентстве, — чересчур четко и немного по-военному отрапортовали мужчины, — работа непыльная, платят хорошо. Службу несем исправно, как у нас говорили, через день на ремень, иначе говоря, сопровождаем ценные грузы.

— А что возите? — спросил Комбат.

— А кто его знает, мы же грузы не проверяем.

Нам сказали охранять, мы и охраняем. Надо например, завезти из Москвы в Нижний, из Нижнего в Ростов, нас нанимают, мы с оружием, все как положено. А выто, а ты-то, Борис Иванович, чем занят?

Комбат замялся.

— Я, ребята, ничем не занят, получаю пенсию.

— Как это пенсию? — изумились братья Решетниковы, словно бы они и не знали, что Комбат ушел из армии и сейчас живет как и на что получится.

— Всякие дела случаются, — рассматривая своих бывших подчиненных, сказал Рублев. — А вы все такие же — орлы.

— Да, Борис Иванович, спортом занимаемся, правда, времени немного, да и не гоняют нас так, как вы в свое время.

— Если бы я вас не гонял, может быть, мы и не встретились на этой площади.

— А что мы здесь стоим? — заговорил Сергей Решетников. — Пойдемте зайдем куда-нибудь, Борис Иванович, мы вас угощаем.

— Да я и сам вас, ребята, могу угостить.

Братья явно обрадовались неожиданной встрече со своим командиром.

— Нас там, Борис Иванович, из Спецназа в агентстве четверо, — и Сергей Решетников принялся рассказывать о тех, кто работает с ними и охраняет грузы.

Комбат слушал, кивал, но с места не двигался, стоял у своей машины.

— Пойдемте, пойдемте, Борис Иванович, можем пойти даже к нам домой, наш батя обрадуется, увидев вас. Он о вас все знает.

— Это хорошо, — почему-то с сомнением в голосе произнес Комбат.

— Идемте, идемте, мы здесь недалеко живем, в переулке на углу.

— Нет, ребята, у меня кое-какие дела, — Комбат посмотрел на свой трофейный хронометр.

Братья Решетниковы улыбнулись, они помнили эти часы еще по Афганистану.

— Жив будильник, да, Борис Иванович? — спросил младший брат, которого младшим звали за то, что родился на несколько минут позже старшего.

— Жив, жив, славу Богу, тикает, отсчитывает секунды жизни.