Контракт Паганини - Ларс Кеплер

Параграф 21 Закона о полиции описывает, как именно полицейский должен входить в дом, комнату или иное помещение, если есть основания полагать, что там находится человек, который скончался, потерял сознание или же по какой-то причине не в состоянии позвать на помощь.

В ту июньскую субботу патрульный полицейский Йон Бенгтссон получил задание обследовать квартиру на верхнем этаже дома номер два по улице Гревгатан, где проживал генеральный директор Агентства по контролю за экспортом оружия Карл Пальмкруна, и выяснить, почему последний отсутствовал на рабочем месте и не явился на встречу с министром иностранных дел.

Не в первый раз Бенгтссон входил в жилище, чтобы обнаружить там убитого или раненого. В большинстве случаев полицию вызывали родственники, заподозрившие самоубийство. Притихшие, объятые страхом родители, которым приходилось ждать на лестнице, пока он обследовал комнату. Иногда он находил молодых людей, у которых едва прослушивался пульс после передозировки героина, а иногда обнаруживал женщин, забитых до смерти прямо в гостиной, перед телевизором.

Когда Бенгтссон входил в подъезд, при себе у него были набор для вскрытия замков и пистолет-отмычка. Он поднялся на лифте на пятый этаж и позвонил в дверь. Немного подождав, он поставил тяжелую сумку на пол и попробовал замок металлической двери. Вдруг он услышал шарканье на лестничной клетке этажом ниже. Кто-то спускался — тихо, почти крадучись. Бенгтссон какое-то время прислушивался, а потом нажал на дверную ручку. Дверь оказалась незапертой, ее колесики мягко прокатились по всем четырем рельсам.

— Есть кто дома? — крикнул полицейский.

Он немного повременил, затем втащил сумку в квартиру, закрыл за собой дверь, вытер ноги о коврик и шагнул в глубь просторной прихожей.

Из соседней комнаты доносилась тихая музыка. Бенгтссон постучал и вошел. Он оказался в небольшой, по-спартански обставленной гостиной: три мальмстеновских дивана,[6]низенький стеклянный столик и небольшое изображение парусника в штормящем море. Плоский прозрачный музыкальный центр испускал голубоватое свечение. Из колонок лилась печальная, удивительная скрипичная музыка.

Бенгтссон прошел через всю комнату, открыл двойные двери и заглянул в салон с высокими окнами в стиле модерн. Летнее солнце проникало в помещение через их верхние секции.

Посреди белой комнаты висел человек.

Картина была совершенно сверхъестественная.

Йон стоял и смотрел на мертвеца. Прошла целая вечность, прежде чем полицейский заметил бельевую веревку, привязанную к крюку от люстры.

Хорошо одетый мужчина висел неподвижно, словно высоко подпрыгнул, да так и застыл. Вытянутые запястья опущены, носки ботинок смотрят в пол.

Мужчина свисал с потолка… да, но тут крылось что-то еще. Что-то, что не укладывалось в общую картину, было неправильным.

Бенгтссон не имел права переступать порог — на месте преступления ничего нельзя трогать. Его сердце быстро забилось; в ушах загудело, стало трудно глотать, но он не мог оторвать взгляда от мужчины, висевшего в пустой комнате.

В голове Бенгтссона, словно кто-то нашептывал ему, зазвучало имя: «Йона. Надо поговорить с Йоной Линной».

Комната была пустой, не считая повешенного. Вне всякого сомнения, это и есть Карл Пальмкруна, генеральный директор Агентства по контролю за экспортом оружия.

Веревка, привязанная к крюку, торчащему посреди потолочной розетки.

Бенгтссон подумал, что ему не по чему было залезть. Высота потолка — метра три с половиной, не меньше.

Бенгтссон попытался успокоиться, собраться с мыслями и зафиксировать все, что видит. Лицо повешенного побледнело, как размокший сахар, и Бенгтссону показалось, что он замечает роковые следы точечного кровотечения в вылезших из орбит глазах. Мужчина был одет в легкий плащ и светло-серый костюм с галстуком, на ногах — ботинки. Черный чемоданчик и мобильный телефон лежали на паркете рядом с лужей мочи, прямо под трупом.

Внезапно повешенный дернулся.

У Бенгтссона перехватило дыхание.

На потолке что-то громыхнуло, с чердака послышался удар молотка. Наверху кто-то ходил; снова раздался грохот, и тело Пальмкруны дрогнуло. Дрель заработала, потом замолчала. Кто-то что-то поднял, крикнул: «Мне нужен еще провод! Удлинитель давай!»

Бенгтссон пошел назад, чувствуя, как выравнивается пульс. Дверь в прихожую была открыта. Бенгтссон немного постоял, размышляя, уверенный, что закрывал ее, однако решил все же, что мог ошибиться. Полицейский вышел из квартиры; прежде чем связаться со своим участком, он достал мобильник и позвонил Йоне Линне из уголовной полиции.

Шла первая неделя июня. Уже почти месяц жители Стокгольма просыпались по утрам раньше обычного. Солнце всходило в половине четвертого, и почти круглые сутки было светло. Поздняя весна выдалась необычайно теплой. Черемуха и сирень распустились одновременно. Аромат от тяжелых соцветий плыл от парка Кронебергспарк до самого входа в полицейское управление.

Государственная уголовная полиция — единственный полицейский орган Швеции, служащие которого могут расследовать тяжкие преступления и в самой стране, и за ее пределами.

Шеф уголовной полиции, Карлос Элиассон, стоял у невысокого окна на восьмом этаже; из окна открывался вид на крутые склоны Кронебергспарка. Элиассон взял телефон, набрал номер Йоны Линны, в очередной раз услышал сигнал голосовой почты, положил трубку на стол и взглянул на часы.

В кабинет Карлоса вошел Петтер Неслунд; он осторожно кашлянул и привалился к плакату «Бдим. Предотвращаем. Раздражаем».

Из соседней комнаты доносился усталый голос. Телефонный разговор вертелся вокруг европейского ордера на арест и Шенгенской информационной системы.

— Поллок со своими ребятами скоро будет, — сказал Петтер.

— У меня есть часы, — миролюбиво отозвался Карлос.

— Бутерброды во всяком случае готовы.

Карлос выдавил из себя улыбку и спросил:

— Ты слышал, что в Комиссию по расследованию убийств сейчас набирают людей?

Петтер покраснел и опустил глаза, но быстро овладел собой и снова взглянул на Карлоса:

— Я бы… У тебя есть кандидатура получше?

Государственная комиссия по расследованию убийств состояла из пяти экспертов, которые оказывали помощь в расследовании преступлений по всей стране. Комиссия работала по системе, обозначенной аббревиатурой ПРТП — полицейское расследование тяжких преступлений.

Нагрузка на постоянных членов Комиссии по расследованию убийств была чудовищной. Их буквально рвали на части, и им очень редко удавалось собраться вместе в полицейском управлении.