Ливень в графстве Регенплатц - Вера Анмут

Патриция подошла к окну и посмотрела во двор. Вот Генрих слез с коня, отдал поводья подошедшему конюху. Вот он вошёл в дверь замка. Патриция тяжело вздохнула, на душе у неё было неспокойно. Вот она услышала громкий голос супруга, отдающий распоряжения насчёт обеда. Сердце её сжималось от томительной неизвестности, какой приговор она услышит сейчас от мужа? Уезжая, Генрих был с ней очень груб и холоден, а каким-то он будет теперь? И как вообще отныне станет складываться их жизнь? Патриция любила Генриха, но с того дня, когда она узнала о его измене, в ней зародилась ревность, которая со временем становилась всё больше, злее и даже стала требовать мщения. Патриция боялась потерять супруга, а вместе с ним и дом, и своё доброе имя. Где же ей взять силы, чтоб в очередной раз простить его измену? Хватит ли доброты у любви, чтобы побороть зло ревности?

Вот раздались быстрые шаги по лестнице. Вот открылась дверь, и в комнату вошёл Генрих. Он взглянул на свою супругу красивую гордую и немного смутился. В глубине души он понимал, что поступал с ней несправедливо, но ничего не мог с собой поделать. Любовь к Эльзе Штаузенг оказалась сильнее его моральных устоев.

– Доброе утро, – наконец проговорил Генрих.

– Не уверена, что оно доброе, – холодно отозвалась Патриция.

– Ты сердишься на меня?

– Разве тебе интересны мои чувства?

Генрих тяжело вздохнул. Конечно, жена рассержена и обижена, и было на что. Измена супруга никому не по нраву. Но что поделаешь, она уже свершилась, и Генрих ни в чём не собирался оправдываться. Сейчас его занимал совсем другой вопрос, более серьёзный.

– Патриция, ты прекрасная женщина, добрая, умная…

– Не нужно столь приторных вступлений, – тут же прервала его супруга. – Говори самое главное. Какую участь ты уготовил мне? Отошлёшь обратно к дяде? Запрёшь в монастырь? Или заставишь прислуживать любовнице своей? Тогда лучше сразу убей меня, чем унижать так!

– Ты никому не станешь прислуживать, и никуда я тебя не отправлю. У меня этого даже в мыслях не было! Ты по-прежнему моя жена и хозяйка моего замка. – Генрих приблизился к Патриции и заглянул в её заледенелые зелёные глаза. – Клянусь, отныне ты будешь единственной женщиной в моей жизни. Более ничем я не обижу твоих нежных чувств ко мне.

– А как же Эльза? Неужели ты смог её оставить ради меня?

– Больше не имеет смысла ревновать меня к ней. Эльза сегодня ночью умерла.

Патриция опустила глаза, дабы Генрих не заметил в них блеска радости, и даже отвернулась, так как с трудом сдерживала улыбку торжества. Итак, соперница повержена. Генрих поклялся, что отныне будет верным мужем, и эту клятву можно расценивать, как просьбу о прощении. Что ж, Патриция будет великодушна и простит; раз муж хочет наладить в семье мир, то и жене война не нужна.

– Мне по-человечески жаль, что девушка в таком юном возрасте покинула этот мир, – повернувшись к Генриху, сказала Патриция. – И всё же я не стану кривить душой и лить по ней слёзы. Раз ты раскаялся, и между нами больше никто не стоит, я постараюсь вычеркнуть из памяти своей твою измену. Но и тебя прошу тоже не вспоминать о ней.

Патриция даже мило улыбнулась мужу, и взгляд её потеплел. Генриха обрадовало, что к супруге вернулось хорошее расположение духа, значит, спокойствие в его семье налажено.

– Обещаю, что все мои помыслы и заботы будут только о тебе и моих детях.

Последнее слово заставило Патрицию насторожиться.

– Детях? Генрих, к сожалению, у нас лишь одна дочь, но…

– Нет, Патриция, у нас теперь есть ещё и сын.

Колючий холод вернулся к женщине.

– Сын? Откуда? Уж не наследство ли это от драгоценной твоей Эльзы Штаузенг?

– Я не вижу здесь повода для иронии. Да, Эльза умерла, но родила от меня сына, и он войдёт в нашу семью. Ты заменишь ему мать.

Стать матерью ребёнку любовницы? Это предложение вызвало в Патриции новое негодование.

– Этот ребёнок – плод греха, и ему не место в нашем доме! – заявила она.

– Не думал, что ты скажешь такое, – разочарованно проговорил Генрих. – Я считал тебя доброй женщиной. Но как бы ты не смотрела на это, я не изменю своего решения. Я признаю Берхарда моим сыном перед всем королевством и объявлю его моим наследником.

– Наследником?! – возмутилась Патриция. – Незаконнорожденный сын простолюдинки станет ландграфом? Не позорь свой великий род!

– Позор моему роду может принести не происхождение, а поступки моего сына, – возразил ей Генрих. – Я же приложу все старания, всю любовь мою, чтобы воспитать из Берхарда доблестного рыцаря, честного человека и достойного правителя Регенплатца. И ты, как моя супруга, как добрая христианка поможешь мне в этом.

– Стать матерью сыну падшей женщины? Никогда!

– Ты не права, дочь моя, – вдруг раздался голос графини Бренденбруг.

Генрих и Патриция с удивлением обернулись.

– Младенец не виноват, что ему пришлось появиться на свет Божий вне законного брака, – продолжала говорить графиня, проходя в комнату. – Неужели, Патриция, тебе совсем не жаль его? Он такой слабый и маленький и, как и всякий ребёнок, нуждается в тепле и любви матери, которую, увы, потерял.

– Вы слышали наш разговор? – недоверчиво поинтересовался Генрих.

– О, прошу прощения, ландграф, я не специально. Дверь была приоткрыта, а вы спорили достаточно громко.

Генрих вспомнил, что действительно забыл закрыть за собой дверь, и его подозрения быстро рассеялись.

– Вы совершенно правы, графиня, малыш не должен страдать из-за грехов родителей. Я рад, что вы приняли мою сторону. Чувства Патриции понятны, но и я не могу отказываться от единственного сына.

– Естественно, зять мой. – На лице Магды, обрамлённым серым покрывалом расцвела улыбка полная доброты и поддержки.

– Но мама!

Слова матери вызывали в Патриции всё больше и больше удивления. Ещё вчера она призывала её избавиться от младенца, а сегодня заставляет принять его на воспитание.

– Ты должна стать матерью малышу, – говорила тем временем графиня Бренденбруг своей изумлённой дочери. – Ему нужна забота, Генриху нужен наследник, тебе – покой и лад в доме. Своим поступком ты принесёшь радость всем. К тому же, это твой христианский долг – помочь сироте.

Магда приблизилась к дочери и пристально посмотрела ей в глаза. По этому взгляду Патриция поняла, что мать даёт ей такой совет вовсе не из сострадания к зятю и его сыну, что в её голове затаились совсем иные мысли, но что сейчас лучше поступить именно так.

– Хорошо, матушка, – смирилась Патриция. – Вы правы, я слишком много даю волю злу. Я приму малыша