Домик под скалой - Шэрон Гослинг

фотография в старой серебряной рамке – окно в счастливое прошлое. Снимок сделали во время отпуска, когда ей было года четыре, где-то на пляже, скорее всего в Уэльсе. Анна сидела на плечах у отца, ее пухлые ножки свисали ему на грудь, в руке она держала мороженое, которое таяло и стекало у нее между пальцами – вот-вот капнет на папины волосы. Мама, ухватившись за руку отца и привстав на цыпочки, пыталась поймать каплю в протянутую ладонь. Оба смеялись, и Анна всегда поражалась, насколько точно эта фотография, как и то, что именно ее родители выбрали, чтобы поместить в рамку и поставить на каминную полку, отражало отношения в их семье. Когда после смерти отца Анна разбирала вещи в его доме, рука сама потянулась к ней. Снимок говорил о простом счастье, которого она так и не испытала во взрослой жизни – и с каждым годом надежд на это оставалось все меньше.

Захватив его, постель и сумку с продуктами, Анна вернулась в свой домик. Она бросила сумку на кухонную столешницу, поднялась по лестнице и поставила фотографию рядом с кроватью. Потом сняла туфли, разорвала полиэтиленовую упаковку с матраса, рухнула на кровать и натянула на себя одеяло, нисколько не беспокоясь, что легла одетой, что кровать не застелена, а сама она ничего не ела с самого завтрака. И заснула под шум волн, плещущих у самого дома.

Глава четвертая

Анна проснулась еще затемно, потерянная и голодная. И поначалу не поняла, где находится. Затем шум моря вернул ее в Криви, в «Счастье рыбачки», к себе самой. Выбравшись из-под пухового одеяла, она встала, чтобы включить свет, голые ноги коснулись холодного деревянного пола. Анна ощупывала незнакомую дверную раму, пока пальцы не наткнулись на выключатель, потом заморгала от яркого света и наконец сумела сфокусировать взгляд на часах, которые не сняла с запястья. Почти пять утра.

Внизу было холодно, но дров для печки не нашлось – в любом случае спички она не захватила. Под лестницей обнаружился электрический обогреватель, второй стоял наверху, в спальне, но Анна еще не до конца проснулась, и ей не хотелось разбираться, как они включаются. Едва передвигая ноги, она прошла на кухню и взяла сумку с продуктами, брошенную здесь вчера вечером. В ней было только самое необходимое: хлеб, чай, молоко, масло, джем, сыр, яйца, соль и перец. Анна с опаской посмотрела на духовку, размышляя, насколько плохо все может быть внутри. Но открыв наконец скрипнувшую дверцу, с облегчением увидела, что ее дурные предчувствия не оправдались – духовка не нуждалась в чистке. Анна включила гриль и положила под него два ломтика хлеба. Затем собралась заварить чай, но поняла, что у нее нет чайника. И кружки тоже. Вода тут должна быть, было бы во что налить. Когда тост поджарился, Анна опустилась на диван и, глядя в потолок, принялась механически жевать поджаренный хлеб. Она не могла собраться с мыслями, и все казалось ей нереальным.

Наконец Анна сообразила, что двойные деревянные балки над ее головой используются в качестве своеобразной кладовки. В промежутке между каждой парой опор, поддерживающих второй этаж, имелся пятидюймовый зазор, и в одном углу корешком наружу лежала какая-то книга. Анна встала и вытащила ее. Это была старая тетрадь с обложкой из мягкой кожи, и, открыв ее, Анна обнаружила рецепты, записанные убористым аккуратным почерком. Наверное, тетрадь принадлежала бывшей владелице дома, Брен: то ли Маккензи намеренно оставил ее тут, когда увозил вещи старухи, то ли просто не заметил. Сборник рецептов ее бабушки был настоящим сокровищем, и особую ценность ему придавали воспоминания о том, как в детстве Анна готовила по нему вместе с матерью. Беря его в руки, она каждый раз ощущала, что чуть лучше узнаёт бабушку, умершую еще до ее рождения. Благодаря бабушкиным рецептам она чувствовала себя ближе и к матери, которой не было рядом бо́льшую часть ее жизни.

Наверное, записи Брен – такое же ценное наследство, и Анна мысленно отметила, что тетрадь обязательно нужно вернуть Старому Робби. Может, у него есть дети и внуки, которые будут готовить по рецептам Брен и вспоминать ту, кому принадлежала эта тетрадь. Жаль, если рецепты, собиравшиеся на протяжении многих лет, будут утеряны. На некоторых страницах Анна заметила рисунки, вероятно сделанные самой Брен, а на других – примечания еще более мелким и аккуратным почерком. Замечательная вещь, заслуживающая бережного обращения. Анна положила тетрадь на кофейный столик и доела тост.

Сил не было, и голова плохо соображала, но, понимая, что заснуть не сможет, Анна решила прогуляться. Минут десять – именно столько времени потребуется, чтобы дойти до конца деревни и вернуться назад, – входную дверь можно закрыть на щеколду, а внутреннюю – на ключ.

На улице Анна остановилась, задумавшись, куда пойти, налево или направо; резкий ветер ударил ей в лицо и растрепал волосы. Налево, решила она, – в ту часть Криви, которой она еще не видела. Утренний свет, в Лондоне тусклый и грязно-серый даже в такую рань, был чистым и ярким, хотя половина деревни все еще скрывалась в густой тени скалы. Начался прилив, и море, расцвеченное всевозможными оттенками лазури и бирюзы, плескалось у самого верха стенки набережной, скрывая свою силу за тихим шелестом волн. Анна сделала глубокий вдох, наполнив легкие соленым воздухом, и отправилась в путь. Она всегда просыпалась ни свет ни заря – настоящее благословение при ее работе. Посмотрев на часы, Анна поняла, что в той, другой жизни в это время она бы уже ехала в ресторан, на очередную долгую смену, где возможности контакта с внешним миром ограничивались редкими пятиминутными перерывами, когда она на пять минут выскакивала в переулок и вставала рядом с мусорными контейнерами. Но с этим покончено, и она больше никогда туда не вернется.

Проходя мимо домов, Анна внимательно разглядывала их, с удивлением отмечая, что в нескольких местах, где скала была не такой крутой, бетонные ступеньки между домами вели к другим домам, построенным прямо за ними. Еще она увидела сады – настоящее царство полевых цветов на участках поросшей травой земли на пологих склонах; здесь росли синие колокольчики, отважные белые маргаритки, фиолетовые вика и чертополох, а еще жизнерадостный желтый цветок, названия которого Анна не знала. В дальнем конце деревни, сужавшейся под натиском нависавшей скалы, дома выглядели иначе: маленькие, преимущественно одноэтажные или с дополнительными окнами в мансарде. Фасады с окнами смотрели не друг на друга, а на суровый океан. Размерами