Женский клуб по вторникам - Лиза Бэт Коветц

— О, конечно, теперь все понятно, — вслух сказала себе Эйми, глядя на город через большие окна.

Она вспомнила, что той ночью была очень взволнованна, когда ее представили хозяину галереи. Она надеялась, что он вспомнит молодую невесту, когда откроется ее собственная выставка.

— Какое-то время жизнь была хороша, — поведала Эйми городу за окном.

Благодаря их молодости и страсти даже нищета казалась им частичкой великой богемной легенды. Искусство двигалось вперед. Фотографии продавались. Дни рождения пролетали, отпразднованные с бутылкой дешевого вина, разлитого по одноразовым стаканчикам. Потом, развешивая фотографии для выставки в галерее, Эйми упала с лестницы и сломала запястье.

Не должно было быть никаких проблем, но оказалось, что галерея не застрахована от таких несчастных случаев. У Эйми не было вообще никакой страховки. Неделей позже, когда ее пальцы распухли и стали похожи на крошечные картофелины, Эйми, горько рыдая, рассказала все родителям. Ее мать пулей примчалась в город, как медведица мчится по горам, чтобы спасти своего медвежонка. Две недели и десять тысяч долларов — запястье было вправлено, и рука спасена. Но Эйми тоже была сломана. А он, несмотря ни на что, продолжал куда-то спешить, уверяя ее в том, что их жизнь была великолепна. Он не хотел идти ни на какие компромиссы.

Если бы вместо работы было пьянство, футбол или покер, она бы с самого начала увидела все как есть. Сидя в одиночестве в их квартире, Эйми говорила себе: «Нужно было настаивать на большом кольце. Он бы никогда его не купил, и тогда я бы поняла, как много на свете вещей, которые для него важнее, чем я».

С этими мыслями Эйми потушила свет и легла в постель. Она лежала в темноте в ожидании сна. Ждала и ждала. Через некоторое время Эйми начала делать то, что обычно помогало ей расслабиться. Она ласкала себя и изгибалась, но сегодня от этого не было толку. Руку начало сводить. В безмолвной пустоте квартиры зазвонил телефон.

— Привет, малышка. Что поделываешь? — спросила мама.

«Ну, мам, я мастурбировала, но потом поняла, что на самом деле хочу пожрать».

Эйми зевнула и попыталась сформулировать честный ответ, который не встревожит мать.

— Я пыталась расслабиться, но почувствовала, что голодна. Думаю о том, не заказать ли мне лазанью.

— О-о-о, звучит здорово! — прокукарекала мать. — Не хочу отрывать тебя от ужина.

— Да, наверное, я встану и поем, — сказала Эйми. Она старалась, чтобы ее голос звучал оптимистично и легко, потому что не хотела волновать мать. Если та забеспокоится, она соберет чемодан и сядет на междугородный поезд.

— Звони мне, когда захочешь, милая. Папа спит как убитый, поэтому звони даже среди ночи.

— Эй, я в порядке. Немного устала и ужасно голодна, но в порядке.

— Что ж, заказывай лазанью. Когда я приеду в следующий раз, привезу тебе домашнюю.

— Я люблю тебя, мам.

— Конечно, любишь. И я люблю тебя.

Эйми повесила трубку и вернулась к исходной проблеме. Хотелось ли ей мастурбировать или она хотела лазанью? Она относилась к тому типу женщин, которые почти всегда предпочитают секс еде. Теперь же она не была уверена в своих желаниях. Она не знала, какое чувство было настоящим, а какое вызвано гормональным всплеском. Не была уверена, бросил он ее или проявлял ответственность единственным способом, который знал. Эйми натянула пижаму вылезла из постели и набрала номер закусочной, расположенной на нижнем этаже здания.

Деньги всегда становились предметом споров. Похоже, это была единственная проблема, которую они обсуждали. После несчастного случая с запястьем она вернулась в школу и собиралась начать работать в юридической фирме, куда можно было устроиться даже с ее незаконченным образованием. Он отговаривал ее. Они бы как-нибудь свели концы с концами.

— Я не хочу сводить концы с концами, — заявила она ему. — Я хочу жить. Я хочу медицинскую страховку.

— Ты лишишься свободы.

— Свобода дорогого стоит, — ответила Эйми. — Она стоит рук и ног.

— Нет, — засмеялся он. — Только руки!

Она тоже рассмеялась, на мгновение, разделив с ним браваду черного юмора. Той ночью они ходили на открытие выставки, пили кофе и занимались любовью на рассвете. Она опоздала на занятия в школе в первый день, но не пропускала их во второй и ни в один из дней после этого. Она окончила школу с отличием и вышла на работу, которая требовала от нее раннего появления в офисе каждое утро, в то время как он продолжал жить жизнью, позволявшей ему не возвращаться домой по ночам. Он приходил за пару часов до того, как Эйми надо было быть на работе, прыгал в постель и будил ее.

— О, ты не спишь? — спрашивал он.

— Уже нет, — ворчала она.

— Значит, мы можем заняться любовью?

— Нет.

— Я читал, что секс во время беременности — удивительная штука. Все так считают.

— Не в семь утра.

— Вот как, сейчас семь?

Люди, которые никогда не знают, который час, должны умереть. Если они делают это нарочно, чтобы акцентировать собственную необременённость, тогда они перекладывают ответственность на чьи-то плечи. В любом случае Эйми начинала думать, что такой проступок должен караться смертной казнью.

Эйми встала, выпила стакан молока и задумалась о том, пройдет ли когда-нибудь изжога. Потом она прикончила ореховое масло и сандвич с холодцом, ожидая, пока из закусочной принесут лазанью без соли. Закусочная на нижнем этаже была особым, дорогим удовольствием, которое Эйми не могла позволять себе ежедневно. Однако в последнее время из дальних стран стали приходить конверты с цветными марками, и, открывая их, она находила там чеки на внушительные суммы, выписанные на его имя. Она вносила деньги на их общий счет и брала в банке наличные, чтобы оплачивать аренду и другие расходы. Она стала постоянным клиентом закусочной, заказывая у них еду три-четыре раза в неделю.

Героиня фильма «Ребенок Розмари» не считала себя сумасшедшей, когда со зверским аппетитом пожирала сырую печенку, стоя перед холодильником посреди ночи. Мысленно прокручивая эту сцену, Эйми поглощала свою пасту, размышляя, не стоило ли ей заказать порцию печенки. Потягивая воду и молясь о том, чтобы в желудке нашлось место для проглоченных ею калорий, Эйми села на кушетку, собираясь хорошенько подумать о своей жизни. И сразу же заснула.

На следующее утро Эйми проснулась в своей постели в пижаме. В вазе на ночном столике стоял свежий цветок, рядом — стакан сельтерской воды, немного печенья и маленькая записка со словами «Я люблю тебя». Следы его присутствия. Но сам он уже ушел. Эйми выглянула в окно. Она повсюду искала радость, которой ей так не хватало.

А ведь радость была внутри нее. И пусть эту радость омрачали потери и несварение желудка, через три месяца у Эйми должен был родиться ребенок.

И тяжелее всего было то, что ее муж даже не мог посмотреть ей в глаза.