Большой театр. Секреты колыбели русского балета от Екатерины II до наших дней - Саймон Моррисон

и писатель Александр Чаянов (чья жена Ольга написала книгу об истории театра Медокса) поставил один из своих готических рассказов на сцене Петровского театра. Хотя строительство согласно планам должно было длиться 4 года, уже через 5 месяцев здание открыли для публики — в нем ставили балеты, оперы и драмы Шекспира, проводили балы и маскарады. Множество слухов ходило о невероятных сценических механизмах, предназначенных для имитации погодных условий и даже землетрясений. Казалось, что персонажи проходят сквозь стены и потолки, пока девушки-подростки с обнаженными ногами кружат в кордебалете. Медокс предлагал зрителям самые разные развлечения, однако ему пришлось столкнуться с цензурой, переходом ведущих актеров в петербургскую труппу и конкуренцией в виде крепостных оркестров, игравших исключительно для знати, включая, например, музыкантов театра графа Николая Шереметева[38]. Конкуренция усилилась еще больше, когда Медокс для привлечения зрителей решил ставить низкопробные эротические представления. Однако затея провалилась. У высшей знати имелись собственные крестьяне для увеселения, а старые набожные московские семьи, включая зажиточных купцов, предпочли остаться в стороне. Медокс обанкротился, а в 1805 году его театр сгорел. Поползли антисемитские слухи — провал объясняли еврейством антрепренера, хотя тот был католиком[39].

Англичанин не оставил о себе никаких упоминаний, достоверно о нем неизвестно ничего, кроме того, что он постоянно ходил в малиновом плаще. Описание театра в рассказах Чаянова основано на исследованиях его жены Ольги, историка культуры. Описывая персонажа, автор полагался на собственное воображение, наделяя своего героя «дьявольской энергией» и «дыханием ада». Протагонист рассказа во время оперного спектакля мельком увидел Медокса, освещенного хрустальными люстрами, которые тогда не гасили. Он сидел среди мужчин в черных фраках и женщин в шелковых платьях, украшенных брабантскими кружевами, глядящих в лорнет и обмахивавшихся веерами. Медокс вышел из зала перед вторым актом; главный герой последовал за ним по тускло освещенным коридорам, вверх и вниз по каменным лестницам, мимо раздевалки сопрано, репетировавшей партию скованного цепями раба. Антрепренер описан как высокий седой человек со старомодной прической. «Вокруг него не плясали языки огня, от него не пахло серой; все казалось вполне обычным и нормальным, — сообщает писатель, — но в нем все равно чувствовалась непонятная дьявольская сила»[40].

Так основатель Петровского театра изображен в истории, заканчивающейся на промозглых улицах ночной Москвы, по которым бродит главный герой в состоянии нервного расстройства.

Майкл Медокс родился в Англии 14 мая 1747 года, хотя сам утверждал, что имеет древние русские корни. Его предки-протестанты иммигрировали в Россию в XVII веке, в эпоху правления католической династии Стюартов, чтобы избежать преследования по религиозным мотивам. Он был единственным выжившим сыном актера Тома Медокса, погибшего со всей семьей и труппой во время крушения грузового судна возле порта Холихэд[41]. Младенца в колыбели буквально вынесло на берег. Сироту воспитал трубач дядя Стьюард. Как и отец, Майкл стал артистом. Карьеру он начал, выступая канатоходцем в театрах Хеймаркет[42] и Ковент-Гарден в Лондоне. Он ходил по канату, натянутому в трех футах над сценой, скорее для того, чтобы обеспечить безопасность зрителей, а не свою. В конце представления молодой человек показывал фокус с вилками, балансирующими на краю стакана, и играл на скрипке, стоя при этом на одной ноге. По другим слухам, он играл на горне и бил в барабан, прогуливаясь по тонкому тросу. Помимо того, Майкл проводил удивительные и никому не известные физические эксперименты. За пределами Лондона выходил на сцену маленьких театров и работал кукловодом на ярмарках. Его любимым персонажем был Панч[43]. В Йорке, во время недели скачек, вместе со своей труппой Медокс давал утренние и вечерние представления в Доме торговой гильдии и других заведениях[44]. За немалую плату он ходил по канату над зрителями, жонглируя дюжиной мячей[45].

Говорили, что Медокс был вовлечен во множество загадочных дел по всей Европе, и это, возможно, объясняет его связь с английскими и русскими дипломатами (Джорджем Маккартни и Никитой Паниным), которые договорились о его первом визите в Россию в январе 1767 года. В октябре того же года в Санкт-Петербургской газете появился первый анонс его представления. В издании сообщалось о захватывающем дебютном шоу, готовившемся в столице: «Настоящим объявляется, что известный английский эквилибрист Майкл Медокс продемонстрирует свое искусство в зимней деревянной избе. Приглашаются все почтенные гости»[46].

Англичанин отправился в Россию без каких-либо средств, не зная языка, но, соврав об окончании Оксфордского университета и наличии преподавательского опыта, сумел найти работу и стать наставником Павла Первого, сына императрицы Екатерины Великой. Тот был доволен курсом нового репетитора по математике и физике[47]. Видимо, Медокс превзошел все возложенные на него ожидания, и вскоре царица официальным письмом выразила ему благодарность, позволившую забыть о выступлениях на ярмарках.

Он вернулся в Лондон, чтобы руководить театром, но в 1770-х годах Петербург заманил его обратно. Медокс перестал выступать и занялся изготовлением часов и изобретением удивительных механизмов, например, музыкальных шкатулок. Для своей покровительницы, Екатерины Великой, он разработал сложный дизайн часов, символизирующий ее достижения. Фигура Геркулеса, олицетворяющая превосходство России над Швецией, стоит между трех колонн на вершине музыкальной шкатулки. Основание украшают статуэтки четырех девушек, указывающих в разные стороны света. Каждые пять минут — средняя продолжительность правительственных заседаний во времена Екатерины — звенят колокольчики, а миниатюрные орлы, сидящие на колоннах, бросают драгоценные камни в открытые клювы орлят, расположившихся в гнездах. Позолоченная виньетка символизирует заботу Российской империи о завоеванных территориях. Гравировка на основании и на вершине шкатулки изображает звезды, планеты и лучи солнца. Екатерина Великая так и не увидела часов и не услышала их бой, поскольку умерла от инсульта в 1796 году — за десять лет до того, как Медокс завершил работу. Часы продали в частные руки и через некоторое время выставили на всеобщее обозрение, но во время Октябрьской революции они были изъяты государством и с 1929 года находятся в Оружейной палате Кремля.

Англичанин появлялся и в других городах России, включая Москву, где его выступления анонсировала неправительственная университетская газета «Московские ведомости». Представления продолжались. В феврале 1776 года он выразил (на ломаном русском языке) сердечную благодарность московской публике за то, что шоу имело столь грандиозный успех, добавив, что «планировал завершить показы в Москве в конце месяца, но, чтобы не лишать удовольствия тех, кто желает посмотреть его еще раз, они будут продлены»[48]. Медокс всегда помнил о конкуренции со стороны других артистов. «Механик и математик М. Мегеллус» в той же самой газете рассказывал о собственной выставке «всяких