Гости - Андрей Сергеевич Кузечкин

– Ладно, я всё понял. Можно, я пойду?

– Куда?

– К себе. Уроки поделаю.

– Да, Митя. Тебе надо всё это обдумать…

Митя не хотел ничего обдумывать. Не было сил на это.

Да и на то, чтобы уроки делать – тоже.

Он включил тот самый фильм.

Вот он смотрит в камеру и говорит: «Всем привет, с вами Дмитрий Лопушков, сегодня мы проникнем в самое сердце заброшенного завода…»

Потом он шагает вперёд, держа телефон в вытянутой руке. «Жутковато здесь, вам не кажется?» Самое тревожное – не пустые, зияющие дырами окон корпуса, а пространство между ними. Оно огромно. Будто шагает Митя не по заводу, а по улицам вымершего от чумы старинного города, обнесённого высокой каменной стеной.

А может, не вымерли жители, затаились. Стоит чужаку зайти поглубже – и полезут со всех сторон, страшные, полусгнившие. Митя вспомнил, о чём думал тогда, год назад. И не боялся ведь! Точнее, боялся, конечно, но снимал. Искусство важнее!

«Смотрите! Мне показалось, или там что-то мелькнуло?»

Не показалось. Это Пашка, но зритель об этом не знает.

Митя, тот, что в фильме, шагает туда. Сворачивает, движется вдоль гаражей. Тех самых.

Митя, тот, что смотрит фильм, мучительно всматривается в экран. Вдруг где-то далеко промелькнёт что-то… что похоже на высокого человека с руками-канатами?

Глупо, конечно. Существо, увиденное во сне, наяву не появится. Но странное дело: Митя до сих пор помнил его, это существо, во всех подробностях, как и весь сон. А снов он обычно не запоминал. Может, это не сон, а что-то другое? Видение? Галлюцинация? Права Жанна: психика трещит… Такими темпами в дурку отвезут не сегодня завтра.

Митя-в-фильме зашёл в корпус: «Обратите внимание: кресло. Стоит на самом видном месте. Кто же любит на нём сидеть?» Обвёл взглядом камеры всё помещение.

Митя-не-в-фильме торопливо нажал на паузу.

В кадр попал кусок стены, то место, где во сне чернела надпись: ОСТАВЬ НАДЕЖДУ.

В фильме её, понятное дело, не было. Но Мите вдруг очень захотелось оказаться на том же месте, прямо сейчас, и проверить: вдруг появилась?

Слишком уж похоже на реальность это его видение, про завод и существо с руками-канатами. Что сказала бы Жанна? «Ты там уже был, всё снял, потом десятки раз пересматривал, вот и впечаталось намертво, во всех деталях…» – вот что.

И всё-таки: есть надпись, нет? А если всё-таки появилась – что это значит?

Фильм можно не снимать с паузы. Дальше выскочит Пашка в балахоне призрака, и Митя будет от него бегать. Там уже ничего не разглядишь, одно мельтешение и тряска.

Так Митя и сидел, пока не услышал за стеной мелодию. Тихая поначалу, она становилась всё громче. Ещё одна известная старая песня. «Стюардесса по имени Жанна».

Надо же, как Жанна себя любит. А может, просто напоминает с непонятной назойливостью: я здесь! И у меня красивое имя!

Песня внезапно прервалась, и Жанна спросила:

– Да, Светочка? Да-да-да…

Интересно, какую бы песню она бы поставила себе на звонок, если бы её звали, скажем, Клавдия или Зинаида?

Голос Жанны стал тише. Ушла в другой конец квартиры. Папа тоже ходит туда-сюда, когда по телефону говорит.

Голос умолк. Раздались шаги.

Жанна заглянула в комнату:

– Митя, поздравляю! Я договорилась! Завтра Света придёт к нам заниматься!

– Нашла, с чем поздравлять. Я её ненавижу…

– «Ненависть – месть труса за испытанный им страх». Бернард Шоу. Но ты же не трус! Правильнее будет сказать, что она тебя раздражает, да? И это я уже заметила. Как и то, что ваши чувства взаимны. Но это пока. Будем налаживать дружбу!

Отличная новость, нечего сказать.

Ближе к вечеру позвонил Пашка.

– Мить, привет ещё раз. Ты не знаешь, где мой квадрокоптер?

Что-то будто кольнуло. Опять. Как тогда, когда Митя услышал в новостях про улицу Свободы, когда увидел в журнале девочку по имени Милана.

– Не знаю, а должен?

Не про сон же ему рассказывать.

– Не могу найти. Родители будут ругаться, если узнают, что я потерял.

– Ты же вроде хотел к нему динамит привязать и взорвать. Может, уже взорвал?

– Так я бы, наверное, помнил, если бы взорвал! Скорее всего, родители взяли.

– Спроси у них!

– А если не они? Сразу поймут, что я потерял, и точно скандал устроят! Потом целый месяц ничего не купят!

– Мне б твои проблемы, а? – Митя вдруг решился задать вопрос, впервые за день: – Паш, а у тебя нет ощущения, будто ты забыл что-то важное?

– Ну вот, например: забыл, куда дел квадрокоптер.

– Я не об этом. Такое название – «улица Свободы» – говорит о чём-нибудь?

Пауза. Митя затаил дыхание.

– Нет. Вообще ни о чём.

– А чудовища никакие не мерещатся?

– Мить, у тебя там всё в порядке? Ты ещё в школе какой-то ненормальный был. Даже хуже, чем обычно.

– Жанна считает, что я ужастиков пересмотрел…

– Так передай ей, что я с ней согласен.

– Пошёл ты!

– Сам пошёл!

– Сам пошёл!

– Сам пошёл!

Они засмеялись этому обмену любезностями, тепло попрощались и одновременно нажали на сброс.

Вечером вернулся папа. И они опять сидели за столом втроём, как настоящая семья. Жанна рассказывала про свою работу: что какой-то очень талантливый, но очень нервный мальчик с забавной фамилией, который недавно ещё и ногу повредил, теперь совсем ушёл в депрессию. Жанна с ним занимается персонально и скоро вернёт к полноценной жизни. Пациент Жанны искренне считает себя гениальным поэтом, к тому же ходит теперь с тростью, что придаёт ему важности – и эту важность папина подружка талантливо изобразила, и стихи по памяти читала, что-то про бездомного мальчика: «Ты покушать жалобно просил, взглядом вырывая чью-то пищу. Злой ОМОН ногами раздавил еле-еле тлеющую жизню».

В общем, папа ржал как конь. Ничего нового.

Из-за стола Митя ушёл первым. Улёгся на кровать, уложил на живот ноутбук, уши заткнул наушниками. Неохота было слушать, как эти двое хохочут. Не сказать, что неприятно – просто неохота. Людям хорошо вместе – с чем их и поздравляю, но я тут ни при чём.

Митя решил посмотреть какой-нибудь уютный ужастик, из тех, что выкладывают в Сети для бесплатного просмотра – платить за них всё равно никто бы не стал. В таких ужастиках обязательно есть старый многоэтажный дом с длинными коридорами, герои этот дом долго и обстоятельно исследуют, разговаривая вполголоса, а в финале появляется плохая компьютерная графика, изображающая привидение. И всё это нисколько не страшно, наоборот – всё это блуждание по тёмным коридорам вместе с героями фильма