Четыре всадника: Докинз, Харрис, Хитченс, Деннет - Ричард Докинз

Кто не ощутит переполняющую его гордость за человека, когда услышит о приборах лазерно-интерферометрической гравитационно-волновой обсерватории (LIGO), которые – синхронно в Луизиане и в штате Вашингтон – детектировали гравитационные волны, амплитуда которых ничтожна по сравнению с единичным протоном? Это достижение в области измерения, имеющее огромное значение для космологии, можно уподобить измерению расстояния от Земли до звезды Проксима Центавра с точностью до толщины человеческого волоса.

Сопоставимая точность достигнута в экспериментах по проверке квантовой теории. И здесь имеется явное несоответствие между нашей человеческой способностью экспериментально подтверждать с абсолютной убедительностью предсказания теории и нашей способностью представить себе саму теорию. Наш мозг эволюционировал, чтобы на тех относительно небольших открытых пространствах, которые имеются в африканской саванне, оценивать движение объектов размером с буйвола и со скоростью, как у льва. Эволюция не готовила нас к тому, чтобы с помощью интуиции выяснять, что происходит с объектами, когда они движутся с эйнштейновскими скоростями через эйнштейновские пространства, или чтобы иметь дело с совсем уж необычными объектами, которые слишком малы, чтобы даже именоваться «объектами». И тем не менее проявляющаяся сила нашего эволюционировавшего мозга позволила нам разработать кристально четкую систему математических знаний, посредством которых мы точно предсказываем поведение тех сущностей, которые попадают в поле нашего интуитивного постижения. Это также заставляет меня гордиться тем, что я человек, хотя, к моему сожалению, я и не вхожу в число математически одаренных представителей своего вида.

Не столь изощренными, но тем не менее дающими повод для гордости являются развитые – и постоянно развивающиеся – технологии, окружающие нас в повседневной жизни: ваш смартфон, ноутбук, GPS-навигатор в вашей машине и поставляющие ему информацию спутники, сама машина, огромный авиалайнер, который может поднять в воздух не только собственный вес вместе с пассажирами и грузом, но и 120 тонн топлива, которое он постепенно расходует в продолжение тринадцатичасового полета на расстояние семи тысяч миль.

Менее известна (но ей еще предстоит войти в нашу жизнь) 3D-печать. Компьютер «печатает» твердый объект, например шахматного слона, формируя последовательность слоев – процесс, радикальным и любопытным образом отличный от биологической версии «3D-печати», то есть формирования эмбриона. 3D-принтер может создавать точную копию существующего объекта. Один из методов заключается в том, чтобы загрузить в компьютер серию фотографий копируемого объекта, сделанных со всех возможных сторон. Компьютер производит сложнейшие вычисления, с тем чтобы, соединяя воедино виды различных сторон, создать детальный образ этой твердой фигуры. Возможно, во Вселенной существуют формы жизни, которые производят потомство таким способом (сканируя тело), однако наше собственное размножение поучительным образом отличается. Поэтому, к слову сказать, почти все учебники по биологии допускают серьезную ошибку, когда описывают ДНК как «проект» жизни. ДНК может быть проектом белка, но не является проектом ребенка. Она больше напоминает рецепт или компьютерную программу.

Мы не надменны, не высокомерны, когда превозносим все то, что знаем – в целом и в частностях – благодаря науке. Мы просто излагаем честную и неопровержимую истину. Столь же честным является открытое признание того, что многого мы пока не знаем – многое еще предстоит сделать. Это полная противоположность надменного высокомерия. Наука соединяет в себе добытый ею огромный массив того, что мы знаем, и скромность, с которой она объявляет о том, чего мы не знаем. Напротив, религия – к своему стыду, не добавившая практически ничего к тому, что мы знаем, – демонстрирует при этом громадную высокомерную уверенность в мнимых фактах, которые она попросту выдумала.

Но я хочу предложить еще одно, не столь очевидное соображение относительно различия между религией и атеизмом. Я утверждаю, что атеистическая картина мира обладает невоспетым достоинством интеллектуального бесстрашия. Начну с того, что может показаться отходом от темы.

Книга Фреда Хойла Черное облако[11] – один из лучших научно-фантастических романов, которые я читал (несмотря на его неприятного главного героя), – отличается тем, чем и должна отличаться хорошая научная фантастика: развлекая читателя, она информирует его и расширяет его представления о настоящей науке. Черное облако представляет собой инопланетное существо, обладающее интеллектом, превосходящим человеческий; оно расположилось на околосолнечной орбите, чтобы пользоваться энергией Солнца. Ученые в конечном итоге устанавливают связь с облаком, после чего следуют драматические события. В кульминационный момент романа ученые просят облако сообщить им свои знания, которые превосходят этих физиков настолько же, насколько их собственные познания превосходят, скажем, аристотелевские. Облако соглашается, но объясняет, что основанный на вспышках света код, посредством которого оно сообщит свое знание, лучше всего передавать только одному человеку за раз. Талантливый молодой физик по имени Дэйв Вейхарт вызывается быть первым. В итоге он впадает в транс, из которого уже не выходит, и умирает от перенапряжения мозга. То же самое, после более продолжительной борьбы, происходит с астрофизиком Кристофером Кингсли, главным героем книги. Человеческий мозг, даже мозг выдающегося физика, попросту не готов к тому, чтобы справиться со сверхчеловеческим знанием.

Облако со срочной миссией убывает в другую часть галактики. Оно объясняет, что, несмотря на его колоссальные познания, имеются определенные проблемы, прозванные «глубокими вопросами», превосходящие даже его понимание. Подобно любому хорошему ученому, сверхчеловеческое черное облако обладает скромностью, чтобы познавать то, чего оно не знает. Причина его убытия заключается в том, что ближайшее к нему черное облако, находящееся на расстоянии всего в несколько световых лет, сообщило, что нашло решение «глубоких вопросов» (надо полагать, что-то иное, чем 42). После этого сообщения связь прекратилась, и наше облако, как ближайший сосед, считает себя обязанным отправиться узнать, умер ли первооткрыватель или еще жив и может сообщить долгожданный ответ на «глубокие вопросы». У читателя возникает подозрение, что соседнее облако умерло от смертельного перенапряжения, сходного с тем, что убило Вейхарта и Кингсли, только более масштабного.

Что такое для нас Глубокие вопросы? Какие вопросы могли бы всегда оставаться для нас непостижимыми? В начале девятнадцатого века прежде всего на ум пришли бы вопросы о том, как возникли и достигли разнообразия сложные формы жизни, однако на эти вопросы Дарвин и его последователи дали окончательный ответ. Я полагаю, что остающиеся глубокие вопросы примерно таковы: как физиология мозга порождает субъективное сознание? откуда происходят законы физики? что определяет фундаментальные физические константы, и почему они представляются тонко настроенными, позволяя возникнуть нам? и почему существует нечто, а не ничто? То, что наука не может (пока) ответить на эти вопросы, свидетельствует о скромности науки. Это отнюдь не подразумевает, что на них может ответить религия. Возможно, в течение ближайшего столетия наука даст или не даст ответ на Глубокие вопросы. И если наука – в том числе наука более развитых, чем мы, инопланетян – не может ответить на них, то не может никто. И уж точно не богословие.