Дело о девяти колотых ранах - Лариса Куницына

торговка горшками с рынка! До сих пор булочки да пироги каждый день покупает, в хозяйском доме живёт! А Пьера я на днях в хозяйском бордовом камзоле видела. Он у него на пузе не сходится, но щеголяет, как благородный господин!

Допрос соседей несчастной Агаты Прежан ничего нового не дал. Они лишь подтверждали версию о колдовстве, причём одними и теми же словами. Задав им несколько вопросов, он узнал, что на самом деле Агата жила тихо, редко выходила на улицу, часто болела. Навещала её только мать, которая, должно быть, давала ей деньги на скромное существование. Кошка же до сих пор бродит неподалёку, и кто-то даже видел, как девочка из трактира подкармливает её объедками.

Выйдя из комнаты, где он допрашивал свидетелей, Марк направился к выходу. Увидев его, Шарль помчался в конюшню, а Эдам кинулся навстречу, пылая любопытством.

— Это правда, что эта девица ведьма? — спросил он нетерпеливо.

— А ты как думаешь?

— Судя по тому, что вы велели арестовать слуг, а они верещали, как недорезанные, когда их тащили в камеру, у вас есть другая версия.

— Ты умён, — усмехнулся Марк. — Едем в Серую башню.

— Уже поздно, — заметил Эдам. — Вы ещё не ужинали. Может, заедем домой?

— Нет, сперва я отдам распоряжения о текущем расследовании, а потом — домой, — решил Марк и, достав из-за пояса перчатки, направился к дверям.

Прибыв в башню, он сразу же разыскал старшего сыщика Тома и велел ему отправить в магистрат тюремную карету и привезти арестованных Изабель Сенье и Пьера Сокаля.

— Помести их в разные камеры, и проследите, чтоб они не говорили между собой по дороге, — уточнил он. — Отправь людей на северное кладбище, пусть выкопают тело Грегуара де Мева и доставят его в мертвецкую. Предупреди Огастена, что завтра утром он должен будет провести полное вскрытие, но без меня пусть не начинает. И ещё, с утра пусть кто-нибудь сходит в нотариальную палату и узнает, обращался ли кавалер де Мев к кому-то из нотариусов по поводу завещания, если обращался, то пусть привезут завещание мне. Утром я хочу обыскать дом жертвы, так что несколько сыщиков должны быть у меня под рукой.

— Я понял, ваша светлость, — поклонился Тома и ушёл, а Марк снова заметил, как греет ему душу это привычное обращение.

Когда он вошёл в кабинет, его настроение ещё больше улучшилось, потому что на его столе царил идеальный порядок, все письма были разобраны на аккуратные стопки, пыль, мусор и скомканные бумажки выброшены, а письменные приборы приведены в надлежащее состояние.

— Теперь я верю, что вы снова со мной, Монсо, — улыбнулся он, подходя к столу, в то время, как секретарь и его молодой спутник склонились в почтительных поклонах. — Без вас я тут едва не утонул в бумажном хламе, поскольку только вам я могу доверить свою корреспонденцию.

— Я хочу поздравить ваше сиятельство с новым титулом, — произнёс Монсо, но Марк остановил его нетерпеливым жестом.

— Не напоминайте! Это принесло мне столько ненужных хлопот, что я не желаю вспоминать об этом. Хотя, конечно, что-то хорошее в этом есть. Хотя бы то, что теперь у меня есть огромный дом и денег больше, чем мне нужно при моих скромных запросах. Однако здесь всё осталось по-прежнему, потому на службе я остаюсь бароном де Сегюром.

— Я понял, ваша светлость, — заверил его секретарь.

— Отлично, — Марк перевёл взгляд на белокурого юношу, скромно стоявшего позади Монсо. — А это кто?

— Я хотел бы вам представить сына моего почившего друга профессора Шефера. Его зовут Лоренс. Этот молодой человек чрезвычайно умён и образован, имеет степени по медицине, алхимии, праву и философии. К тому же он обладает разносторонними знаниями и в других науках, поскольку с детства помогал отцу в библиотеке университета.

— И что же это сокровище делает в Сен-Марко? — с усмешкой поинтересовался барон. — Не место ли столь пытливому уму в храме науки, то есть в университете?

— Ну, видите ли, ваша светлость, — Монсо покосился на своего понурившегося спутника. — Лоренс обладает несколько… независимым мышлением. К тому же он очень прямолинеен и отважен в суждениях. Его диссертация по философии была признана в Лейдене вольнодумной. Пока его отец, являвшийся членом магистрата, был жив, он мог обеспечивать сыну некоторую защиту от преследований, но теперь… Я просто не решился оставить его там одного. Его уже выгнали из университета, и если бургомистр отыщет в его сочинениях угрозу для города, то всё может быть куда хуже.

— И вы решили, что в Сен-Марко вольнодумство не так опасно?

— Я надеялся, что вы, ваша светлость, поможете ему найти здесь в качестве покровителя человека широких взглядов. А теперь, учитывая, что ваше положение изменилось…

— Полагаете, что этим человеком широких взглядов могу оказаться я сам?

— Именно так, — без тени смущения кивнул Монсо.

— Ну, что ж, в узости взглядов меня обвинить трудно, однако стоит так же учесть, что я служу в тайной полиции короля, и отлавливать опасных вольнодумцев — моя работа. Или он не опасный?

— То, что являлось вольнодумством при короле Ричарде, сейчас может оказаться прогрессивным взглядом на мироустройство.

— Вот как? — Марк невольно рассмеялся и взглянул на молодого человека. — Вы привезли эту диссертацию с собой, мой юный друг? Что ж, дайте мне почитать её. Может, она и мне покажется прогрессивной, а не вольнодумной. После этого я решу, что с вами делать. Пока же, учитывая, что теперь в распоряжении Монсо несколько комнат во дворце де Лорма, он вполне может оказать вам гостеприимство. Только учтите, негласно там заправляет мой кузен из Лианкура, и, как знать, может, он не столь широк во взглядах, как я, а потому до поры придержите ваши идеи при себе.

— Я благодарю вас, ваша светлость, — поклонился юноша.

— Поскольку вы пока мне не служите, для вас я — граф де Лорм, — заметил Марк.

Едва утром он вернулся в свой кабинет, к нему явился Огастен и сообщил, что готов провести вскрытие. Марк решил не откладывать на потом эту неприятную, но неизбежную в данном случае процедуру и вместе с тюремным врачом отправился в мертвецкую.

Убиенный кавалер де Мев лежал на одном из столов, покрытый серым полотном. Тление уже тронуло его тело, и потому Марк предпочёл принять предложение Огастена закрыть нижнюю половину лица платком, пропитанным ароматическим уксусом. Пока лекарь с помощью смотрителя раздевал покойника, он внимательно изучал внешность жертвы странного убийства. Тот был невысок, коренаст и к тому же обладал массивной головой с довольно жидкими волосами. Его лицо было квадратным с тяжёлой челюстью, и до сих пор хранило следы дурного нрава из-за опущенных уголков большого рта, длинного прямого носа, чем-то напоминавшего клюв хищной птицы, и бровей, которые при довольно низком лбе были тёмными и кустистыми.

Когда же одежда была, наконец, снята с него, Марк отвлёкся от разглядывания его черт, и с изумлением увидел то, о чём до этого слышал в суде. На груди и животе де Мева действительно темнели девять круглых ран, расположенных тремя рядами на равном расстоянии друг от друга, образуя квадрат, который при этом был немного смещён влево и наклонён на бок.

— Даже иглами на восковой кукле не сделать такую ровную фигуру, если конечно не расчертить её заранее по линейке, — задумчиво заметил Огастен.

— Колдовство, — уверенно изрёк смотритель.

— Если б это было так, то кто мешал бы разместить эти раны симметрично? — уточнил Марк. — Это не колдовство. Огастен замерьте раны, их глубину и диаметр. Я заранее полагаю, что они одинаковы.

Тот озабоченно кивнул и принялся за дело. Спустя какое-то время он кивнул.

— Вы правы, ваша светлость. Все раны совершенно одинаковы. Но как вы догадались?

— Я видел нечто подобное, — сообщил Марк. — Я был оруженосцем короля, когда мы в первые дни войны выбили из небольшого селения алкорских наёмников. Это были очень грубые и жестокие люди, потому несколько селян были убиты ими в устрашение остальных. Одного из них они бросили на борону. Это такое орудие, представляющее собой деревянную решётку, в перекрестья которой вставлены одинаковые длинные зубья. Её используют для рыхления земли в поле и извлечения сорняков. Так вот, его раны выглядели примерно также, правда, крови было куда больше.