Петр Столыпин. Революция сверху - Алексей Щербаков

…

Точно так же разделан был закон 1848 г., предоставлявший крестьянам право приобретать недвижимую собственность. Он был так выражен, что крестьяне отказались от пользования этим законом. Крестьяне могли приобретать недвижимую собственность с согласия помещика; они должны были заявлять помещику свое желание и возможность приобрести собственность: землевладелец мог и отказать в этом согласии, но он знал, что у крестьянина есть капитал, и, пользуясь своим правом, мог отнять его или мог дать согласие на покупку собственности, а потом взять у крестьянина, ибо оставалась еще в полном действии статья, которая гласила, что крестьянин не имеет права начинать иск. Значит, закон одной рукой давал сословию право, а другой подчинял пользование этим правом безграничному произволу».

(В. О. Ключевский)

То есть получалось: никто не протестовал, никто не высказывался против воли императора. Просто чиновники аккуратно и незаметно делали так, чтобы эти законы не работали.

Еще несколько раз Николай I пробовал создавать комиссии по этому же вопросу. Все они быстро вырождались в бессмысленную говорильню. Кое-чего Николай I все же добился. В 1833 году появился закон, запрещающий продавать крестьян «с разлучением от семьи». В 1841 году запрещено было продавать крестьян в розницу, без земли; в 1843 году запретили приобретать крестьян безземельным дворянам; в 1847 году было предоставлено министру государственных имуществ право приобретать за счет казны население дворянских имений. Это была та основа, от которой начал дело Александр II.

Но итоги были куда меньше желаемого. Бюрократия – страшная вещь. Она смогла противостоять даже Николаю I, который был очень волевым человеком и помыкать собой не позволял. Но тем не менее…

«Момент истины» наступил после позорного поражения в Крымской войне. Одной из причин поражения было то, что Россия оказалась технически отсталой. У противников России было лучшее оружие. В России практически не было железных дорог – то есть вопрос с доставкой боеприпасов, продовольствия и подкреплений на театр военных действий стоял очень остро. Требовалась индустриализация страны. А как её проводить, если нет свободных людей? Так что вопрос об освобождении крестьян встал мрачной тенью на горизонте.

Но давайте разберемся – а кто в России пахал землю? Основных категорий было две – помещичьи и государственные крестьяне. Имелись ещё удельные, работавшие на землях, принадлежавших членам императорской фамилии, но их было немного, около 500 тысяч в 1858 году. Они особой роли не играли.

Начнем с государственных крестьян. Число их менялось – когда-то было больше, когда-то меньше. В 1858 году их численность составляла 40 % землепашцев. Эти люди являлись «государственными крепостными». То есть они были «привязаны» к земле, не могли сменить место жительство и род занятий. Но самодура-барина над ними не имелось. На управляющего же, если тот слишком «борзел», крестьяне имели право жаловаться.

Государственные крестьяне имели куда больше «степеней свободы», нежели «барские». Они могли выступать в суде, заключать сделки, владеть собственностью. Государственным крестьянам было разрешено вести розничную и оптовую торговлю, открывать фабрики и заводы.

На Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке, на Севере жили исключительно государственные крестьяне. Вообще-то их положение было очень зыбким. Все знают, что Екатерина II раздавала огромные поместья своим приближенным. А откуда они брались? Именно оттуда. Государственные крестьяне переходили в разряд барских. Это и явилось главной причиной восстания Пугачева.

Мало того, крестьянина могли «приписать» к заводам. Вот что, например, пишет Михаил Бакунин, познакомившийся в ссылке с алтайскими «заводскими крестьянами»:

«Эти крепостные в десять раз более угнетенные и несчастные, чем самые бедные помещичьи крестьяне. Они платят подати и несут все прочие повинности, рекруты их поступают не в солдаты, а на 25–летнюю каторжную работу в серебряных рудниках. Они несут барщину, и какую еще барщину! Во всякое время, во время работ, в распутицу они должны по приказанию, по чистому произволу горного начальства возить лес, дрова, уголь, руду за 100, за 200, иногда за 300 верст. Они обязаны продавать свой хлеб исключительно на заводы отнюдь не дороже 28 копеек за пуд ржаной муки».

(М. Бакунин)

Но хуже всего было тем «заводским», кто попадал в «рекруты». Напомню, что в те времена армия комплектовалась на основе рекрутской повинности. Когда объявлялся рекрутский набор – то определенное количество молодых парней отправлялось служить. Дело, как правило, решал жребий. А заводские крестьяне вместо службы попадали, по сути, на «четвертак» на каторгу в рудники. Согласитесь, разница есть. Конечно, солдатская служба в те времена была не сахар, но всё – таки рекруты понимали, что они идут защищать Отечество, а не работать на износ за «так» под землей. Какие на рудниках были условия труда и жизни – можете себе представить…

Между прочим, имелись в Российской империи сторонники совсем иного пути, нежели отмена крепостного права. Они предлагали… «приватизацию». То есть – раздать государственных крестьян частным владельцам. К счастью, их не послушали. Потому что, если бы рискнули такое сделать – то началось бы такое, что восстание Пугачева показалось бы на этом фоне мелким проходным эпизодом.

«Некоторые историки, стремясь отыскать причины, заставившие Александра II приступить к реформам, пробуют их вывести прямолинейно – из статистики народных бунтов. На это заметим, что крестьяне в ту пору волновались, в общем, не больше, чем прежде; однако ожидали, и это ожидание было хорошо известно властям, но прежде всего и более всего министерству внутренних дел, возглавляемому Ланским. Министр не только докладывал царю, но, надо думать, нарочито сгущал, завышал опасность новой пугачевщины. Молчащий народ казался не менее страшным, чем бунтующий: отсутствие прямого контакта, диалога между властью и народом, отсутствие у населения буржуазных лидеров, как это было, например, во Франции, – все вместе это увеличивало страх перед “иррациональными”, только самим крестьянам понятными причинами, которые вдруг могут поднять их на бунт».

(Натан Эйдельман)

Хотя и были звоночки…

«В 1854 г. был обнародован манифест об образовании государственного ополчения, о призыве ратников на помощь регулярным войскам; это обычный манифест во время тяжелых войн, и прежде такие манифесты не приводили ни к каким особенным последствиям. Но теперь время было не то; между крепостными распространился тотчас слух, что, кто из них добровольно запишется в ополчение, тот получает волю со всею землею. Крестьяне (сначала в Рязанской губернии) стали обращаться к начальству с заявлением желания записаться в ратники. Напрасно местные власти уверяли, что никакого такого закона нет; крестьяне решили, что закон есть, но помещики положили его под сукно. Волнение, обнаружившееся в Рязанской губернии, отозвалось на соседних: Тамбовской, Воронежской, Пензенской, распространилось и далее, до Казанской губернии. Всюду крестьяне приходили в губернские города и требовали у начальства государева закона о воле для тех, кто запишется в ополчение; пришлось прибегать к вооруженной силе, чтобы усмирить это волнение».