Бассейн в гареме - Наталья Александрова

Лена молчала, потому что он очень верно описал ее состояние.

– А тебе никогда не бывает стыдно? – наконецспросила она, уже зная ответ.

Никогда! Мне наплевать на них на всех! Могу что хочешьсделать, даже штаны при всех снять!

– Вот как? Ну и чего ты этим добился? устало сказалаЛена. – Рано или поздно нас заметят и выгонят. И как ты верно заметил,ничего такого не сделают. Тоже мне, свободная личность! Делаешь, что хочешь! Ачто ты хочешь-то? Резинку на стулья прилеплять, чтобы людям одежду портить?Предел желаний! Это, извини меня, на уровне детского сада…

Она сразу поняла, что сумела задеть его за живое. Он больностиснул ее руку, но Лене уже не было страшно. Она поглядела в его светлые,сейчас очень злобные глаза и четко произнесла:

– Ты – мелкий пакостник. Ни на что серьезное ты неспособен!

– А вот это мы сейчас посмотрим, – задумчивопроговорил он и вытащил нож.

Ножичек был маленький, перочинный, так что Лена неудивилась, как ему удалось пронести нож через охрану. Сначала Лена испугалась,что он сейчас ее зарежет, но вскоре поняла, что у него совершенно другие планы.Он пошел вдоль стены, разглядывая картины, одновременно следя, чтобы его небыло видно от входа.

– Что ты собираешься делать? – Лена схватила егоза руку с ножом. – Разрезать картины? Не нужно, это же варварство!

– Отстань! – Он оттолкнул ее, глаза былисовершенно бешеными, и она поняла, что он может ранить ее.

– Они на сигнализации, – упавшим голосомпробормотала Лена.

– Проверим… – прошептал он, остановившись возле двухкартин.

– Клод Жибер, – прочитал он вслух, – «Продажаневольницы», а это – «Бассейн в гареме»? Натурально как художник нарисовал, какбудто сам в том гареме евнухом работал…

Лена хотела бежать отсюда куда глаза глядят, чтобы не бытьсвидетелем того, как этот псих изрежет картину, но, осторожно выглянув из-застатуи, заметила, что музейная тетка уже вернулась из зала Ван Гога и сидит настуле у лестницы. Выйти незамеченной было никак нельзя. Она закрыла глаза,ожидая, что сейчас зазвенит сигнализация, но ничего не произошло. Никто неприбежал, все было тихо.

Лена открыла глаза и увидела, как ее ненормальный спутникосторожно ножичком вырезает холст возле самой рамы.

– Я выбрал эту, – повернулся он к Лене, – этакрасивее, волосы длинные, как у тебя…

Лена окаменела и стояла как изваяние, пока он не вырезалкартину, осторожно скатал холст в трубку и спрятал под свободный свитер.

– ЧTO ты наделал? – очнулась наконец она отстолбняка.

– Потом, – процедил он, – сейчас надо быстреесматываться. Ты, конечно, можешь остаться… – издевательски добавил он, –побеседуешь тут с милицией…

Лена поняла вдруг, как она его ненавидит, просто до боли всердце. Но он прав, нужно быстрее уходить отсюда, а уж потом она найдет способ,как с ним расквитаться.

Денис осторожно крался по залам и остановился, внимательнонаблюдая за полной служительницей. Она по-прежнему сидела на стуле, вертяголовой по сторонам, потому что народ все прибывал.

– Если бегом… – прошептал он одними губами. –Когда народу побольше мимо пойдет.

– Бегом нельзя, – возразила Лена, – она можетбоковым зрением заметить резкое движение.

– Что, так и стоять тут, пока кто-то не войдет? –Лена поняла, что он здорово трусит.

– Тебе же наплевать, – ехидно сказала она, –ты же ничего не боишься…

.– Дура! – Он отвернулся.

«И за дуру тоже ответишь», – спокойно подумала Лена.

Музейная тетка снова поднялась, кряхтя, со стула инаправилась в залы – что-то там ее насторожило.

Преступная парочка, действуя синхронно, мгновенно проскочилапоследний зал и пролезла под шнурком.

– Теперь ходу! – чуть не кричал Денис.

Ты что, хочешь, чтобы нас тут же поймали? – процедилаЛена, почти не разжимая губ. – Иди медленно, сделай скучающее выражениелица. Спокойнее надо быть, молодой человек, вы не на базаре.

Она злорадно отметила, что в глазах его блеснула ненависть.Она взяла его под руку и повела, улыбаясь попадавшимся по пути охранникам вмилицейской форме. Его рука ощутимо дрожала, весь он был натянут как струна.

– Это тебе не резинку на стулья прилеплять… – нежнопроворковала Лена ему в ухо, – за это посадят… Картина из Эрмитажа,народное достояние…

– Ты не очень-то выделывайся, – он вырвал руку исмотрел зверем, – ты получаешься соучастница, так что не волнуйся: сядемвсе!

– Может, вообще все свалишь на меня? Скажешь, что это явырезала картину, а ты меня отговаривал и все порывался позвать тетеньку.

Если меня возьмут, ты легко не отделаешься! – пообещалон.

«Какая скотина! – тоскливо думала Лена, кураж еекуда-то пропал. – Еще сегодня утром я была нормальным человеком, а сейчасуже стала уголовницей. Навязался на мою голову, придурок ненормальный…»

Лена подумала было, что если бы она не спровоцировала еготам, у картины, он бы самостоятельно не решился на такое дело, но тут жеотбросила эту мысль: при чем тут она? Он бы все равно что-то такое отмочил,ведь он же абсолютно неуправляемый… Он не испытывает никаких чувств, ему на всенаплевать. Впрочем, сейчас он испытывал сильнейшее чувство страха. И это Ленурадовало.

Надевая куртку, Лена напомнила ему про кошелек и потомдемонстративно пересчитала деньги.

– Как бы не пропали…

На набережной он махнул было рукой, голосуя проезжающиммашинам, но Лена удержала его руку.

– Будут искать! Нельзя тут машину брать!

– Да брось ты! Кто запомнит! – Когда вышли изЭрмитажа, страх его пропал и в глазах опять появилась сумасшедшинка.

– Как хочешь! – Лена отвернулась и зашагала всторону Дворцовой площади. – На машине ты поедешь без меня.

Он догнал ее у самого сквера.

– Ладно, поедем на метро.

– Ты – на метро, а я на троллейбусе, – отрезалаЛена. – И больше мы никогда не увидимся. А картину придется выбросить. Илипослать в Эрмитаж ценной бандеролью.

– Там посмотрим! – Он все-таки оставил за собойпоследнее слово.

Криков Алевтина Петровны никто не услышал – до лестницынужно было пройти несколько залов, к тому же там было очень шумно – громкопереговаривались иностранцы, экскурсоводы пытались их перекричать, учителяшикали на детей, – неудивительно, что при таком гаме никто не расслышалслабого голоса Алевтины Петровны. И хоть голова кружилась, ноги по-прежнемубыли ватными, и сильно заломило висок, Алевтина Петровна уговорила себя непадать в обморок – в данном случае это было бессмысленно. Пока еще кто-нибудьзаглянет в зал, могут вообще ее на полу не заметить.