Стакан воды - Эжен Скриб

Принадлежащий искусству романтизма, как и Гюго, Скриб уже не вписывается в парижскую жизнь после 1848 года. В 1848 году покидает Францию Гюго. В 1849 году Скриб пишет последнюю свою большую пьесу – «Адриенну Лекуврёр». Он пишет ее уже не один, а вместе со своим постоянным коллегой – Э. Легуве. Заглавная роль писалась для звезды французского театра, последней трагической актрисы уходящей Франции – Рашель.

Ее сценическая индивидуальность, ее особенная манера заставляли современников восхищаться, казалось бы, навсегда разрушенной романтиками классицистской трагедией. Она блистала в трагедиях Корнеля, куски из которого в пьесе Скриба Адриенна Лекуврёр будет читать в самые острые, самые патетические моменты, она покоряла зал в трагедиях Расина, которого романтики противопоставляли Шекспиру как антитезу. Сила ее воздействия на зал была поразительной, ее голос воспет всеми, кто видел актрису на сцене Комеди Франсез в те годы. Многие тогда считали, что Рашель вернула на сцену уничтоженную романтиками классицистскую трагедию. И только самые проницательные, остро чувствующие природу театра знатоки, такие, как театральный критик Жюль Жанен (который, кстати, издевался над Скрибом с момента его вступления в Академию), понимали глубинную связь искусства Рашель с романтизмом, с уходящим стилем французского театра, отмечая неровность, бурные страстные всплески, сменяющиеся эмоциональными спадами в ее актерской игре: «Она не забывает ни на минуту господствующей страсти в роли своей. Хотя могла бы этим произвести большой эффект. Потом, когда она не сможет больше так сильно чувствовать, когда устанет, измучается от страданий, тогда играет до конца трагедии – как позволят ей силы; она не играет, не слушает; голос ее падает вместе с жестами… Будьте же снисходительны, если увидите, что она идет ощупью по дороге, по которой сейчас шла с такой энергией: что делать! Погас свет, указывающий ей дорогу»[7]. Эту актерскую манеру Рашели точно уловил Скриб, выстраивая действие пьесы, как гарнир вокруг главного блюда, – вокруг Рашель.

В его пьесе Адриенна Лекуврёр не присутствует на сцене постоянно, действие разбавляется дополнительными персонажами, новыми и новыми сюжетными ходами. Скриб будто намеренно отвлекает внимание зрителя на коварные козни, на интриги, которые плетутся вокруг первой трагической актрисы Комеди Франсез XVIII века – Адриенны Лекуврёр, отравленной великосветской соперницей. Скриб расчищает место для Рашель, для актрисы, наделенной редким даром живого чувства на сцене. Но он, искусный театральный мастер, знает, что это чувство не может длиться долго, что подлинность может обернуться манерностью. Скриб виртуозно ограняет драгоценный дар Рашели, точно дозируя длительность ее пребывания на подмостках. Вот какое впечатление, благодаря Скрибу, производила Рашель на зрителей: «Другой раз в «Адриенне Лекуврёр», когда она погибает, убитая во всем, что составляло всю жизнь ее. Она еще с последней страстью обращается со своим последним призыванием к старому верному Корнелю, которого великий дух не отступал от нее во всю жизнь ее. Это обращение к великому своему богу, этот голос, которым она говорит, это имя Corneille, точно выговаривает самое святое, самое торжественное слово, какое только есть на свете – эту страстность… я всегда чувствовал себя раздавленным величием таких минут…»[8]

Пьеса о театре, об актерах – это великолепный повод, казалось бы, для водевильного веселья, которым прославился Скриб, для всевозможных комедийных розыгрышей, трюков, использования старинного комедийного приема qui pro quo, которым виртуозно владел старый «писака». Все элементы «хорошо сделанной пьесы» присутствуют и в «Адриенне Лекуврёр», но в ней уже нет того театрального блеска, праздничной мишуры, ироничного легкомыслия, которое сформировало манеру Скриба-драматурга. В ней появляются печальные ноты, интонации финала. Безошибочным чутьем люди театра поймут, что «Адриенна Лекуврёр» – история о судьбе художника, всегда одинокого, всегда обреченного на конфликт с миром. Именно эта тема станет главной в знаменитом спектакле Камерного театра, поставленного А. Я. Таировым в 1919 году с единственной в русском театре ХХ века трагической актрисой – Алисой Коонен. Гениальный русский режиссер комедию-драму, так определяет жанр пьесы сам Скриб, превратил в трагедию. Таиров словно произвел операцию, обратную той, что проделывал Скриб со всякого рода длинными трагедиями, превращая их в изящные комедии-водевили.

С театральных подмостков Второй империи уходил Романтизм, уходила эпоха. В 1861 году не стало Скриба, но французская сцена жила уже в предвкушении новых грандиозных перемен. Только Париж, верный и памятливый, назвал именем Скриба улицу, расположенную в самом центре Парижа, – rue Scribe.

Елена Дунаева

Мария-Юлия[9]– вдовствующая королева, мачеха Кристиана Седьмого, короля Дании.

Граф Бертран Ранцау – министр в кабинете Струэнсе.

Граф Фалькенскильд – военный министр в кабинете Струэнсе.

Кристина – его дочь.

Фредерик Гёлер – племянник морского министра.

Коллер – полковник.

Ратон Буркенстафф – фабрикант шелковых тканей.

Марта – его жена.

Эрик – его сын.

Ханс – его приказчик.

Берген – придворный.

Йосеф – лакей Фалькенскильда.

Председатель Верховного суда.

Действие происходит в Копенгагене в январе 1772 года.

Приемная во дворце короля Кристиана в Копенгагене. Слева – покои короля; справа – апартаменты Струэнсе.

Коллер сидит справа, там же – вельможи, военные, дворцовые служители, просители с прошениями в руках. Все ожидают пробуждения Струэнсе.

Коллер (смотрит налево). Какая пустота в апартаментах короля! (Переводит взгляд направо.) И какая толпа у двери временщика!.. Право, мне следовало быть сатирическим поэтом! Я же командую гвардейским эскадроном во дворце, где лекарь – премьер-министр, женщина – король, а король – ничто! Но терпение!.. (Берет со столика газету.) Что бы ни говорила «Королевская газета», которая находит эту комбинацию восхитительной… А-а, опять новый указ! (Читает вполголоса.) «Копенгаген, четырнадцатое января тысяча семьсот семьдесят второго года. Мы, Кристиан Седьмой, милостью божьей король Дании и Норвегии[10], настоящим доверяем его превосходительству графу Струэнсе, премьер-министру и председателю нашего совета, государственную печать и повелеваем, чтобы все законы, исходящие от него за одной его подписью, имели силу и исполнялись во всем государстве даже без нашего утверждения». Теперь я понимаю, почему сегодня утром временщика окружили таким почетом. Вот кто настоящий король Дании! А тот, другой, совершенно отказался от власти. Мало того, что Струэнсе отнял у своего государя власть, корону, он осмеливается еще… Право, это узурпация!