Ох! Тибидох! - Алиса Перова

Но мне сейчас и правда всё равно — придёт он или нет. Я даже склоняюсь к тому, что не хочу его видеть. Действительно ли я не хочу — однозначного ответа у меня всё же нет. Какая же я слабачка! Но собираюсь с духом и выдаю:

— Я тебе не Стасик, понял? И оптимизм по-прежнему во мне, только он устал, замёрз и проголодался. И поэтому я не собираюсь мчаться в магазин, чтобы ты, не дай бог, не подумал, что я плохая хозяйка. Да плевать мне, что ты подумаешь! И, кстати, кушать у меня дома нечего, а готовить мне лень.

Я правда это сказала? Своему любимому Димке? Хочется одновременно сотворить две вещи — сделать «Yes!» и зажмуриться от ужаса.

— Ста… Малыш, ты что, заболела? Ни за что не поверю, что ты ничего не приготовила. — Да я и сама с трудом верю. — Рыжик, а я ведь голоден, — дурашливо блеет Димка.

— Но голоден не мной, — грустно усмехаюсь я.

— Что-о? Слушай, а может, ты меня совсем не хочешь видеть? А я-то, дурак, соскучился, — укоризненно вещает Димасик, а я себя презираю за то, что уже готова сожрать своё смелое заявление.

Послать, не послать?

— Я, между прочим, тут Лексусу подарочек прикупил, — продолжает он капать на мою совесть и удобрять во мне чувство вины.

Вот только с Лексусом он явно перегнул — Димка его терпеть не может, и это чувство взаимно. Мой котик трижды писал в его ботинки, метил его одежду, и однажды нажурчал на его портфель с важными документами. Так что я не берусь даже предположить, чем собрался одарить мой парень своего злейшего врага, и моя совесть отторгает Димкины претензии.

— Рождественские подарки — это замечательно, Дим, ведь нас с Лексусом нечасто балуют, — выдаю я и поражаюсь собственной смелости. Похоже, моя скромность тоже замёрзла.

— А ты что, тоже ждёшь подарок? — этот наглец даже не скрывает своего удивления. Вот у кого совесть начисто отморожена, и почему я этого раньше не замечала? Наверное, теперь на меня действует рождественское чудо.

Прав был умный человек, сказавший, что женщина, которая экономит на себе, вызывает у мужчин желание — сэкономить на ней. Я и есть эта глупая голодранка.

— Разве хотеть подарков — это так странно, Дим?

— Какая-то ты, малыш, сегодня не такая, — вкрадчиво замечает мой, почти бывший, парень.

И не так уж страшно это звучит — бывший.

А Димасик между тем продолжает:

— Сегодня вообще все странные. Наш шеф, прикинь…

Вот ведь находчивый мерзавец — выкрутился, как обычно! Пока он вливает мне в уши очередные жалобы на своё начальство, я замечаю небывалый интерес Лексуса к моей сумочке. Он осторожно ходит вокруг неё и принюхивается, вытянув шею, но не прикасается. И вдруг внезапно ка-ак отпрыгнул!.. И страшно зашипел. Мне прямо даже не по себе стало.

Надо сказать, что я панически боюсь пауков и всяких ползающих тварей. И, глядя на реакцию кота, уже представила себе, что какой-нибудь из этих кошмаров ползает в моей сумке.

— … Ты сама должна понимать, каково мне, — подытожил Димка свою исповедь, которую я благополучно пропустила мимо ушей.

— А кому сейчас легко? — деликатно поддержала я его, но тут же неделикатно добавила: — Дим, я не могу сейчас говорить.

— Ты что, не одна? — донеслось до меня из динамика, когда я уже нажимала отбой.

Конечно, я не одна — со мной кот и ещё какой-то хрен в сумке.

Между тем, Лексус не потерял интереса к содержимому моей сумочки и продолжает нарезать круги вокруг неё и пугать меня своим шипением. Изучаемый объект настолько поглотил внимание кота, что когда я подкралась сзади, он с перепугу сиганул от меня боком метра на полтора, срикошетил от мебельной стенки и, задрав хвост трубой, умчался вон из комнаты. Мне тоже очень захотелось сбежать следом, но я взяла себя в руки.

Приблизилась к своему саквояжику на безопасное расстояние и вытянула шею, как это недавно делал мой кот. Содержимое в приоткрытой сумке проглядывается плохо, но никакого движения я не заметила. Тем хуже — уполз, наверное, в самые недра. И что теперь делать?

Я осторожно протянула руку и дёрнула за ручку сумки, и в это же мгновение зазвонил мой мобильник. Чтобы осознать, что это всего лишь телефон, мне понадобилось секунды две, но за эти две секунды моя душа сделала фантастический кульбит и провалилась в пятки. Сама же я заорала так истошно, что долгожданное чудо, если и подкрадывалось ко мне, то теперь, поджав чудесный хвост, свалило к соседям.

И ещё неизвестно, что подумали соседи — звукоизоляция-то в доме никакущая. И кот, боюсь, теперь до утра не найдётся, а без него мне одиноко и, честно говоря, жутковато. А всё из-за Димки — это ведь он позвонил так некстати и продолжает трезвонить до сих пор.

— Да! — рявкнула я в трубку сорванным от крика голосом.

— Стась, а что у тебя там происходит, ты не одна?

— Дим, я не бываю одна, я с котом живу, — раздражённо ответила, не выпуская сумку из поля зрения.

— Эм-м… А гостей у тебя нет?

— Даже и не знаю… — продолжаю я пялиться на сумку.

— Не понял… Стасик, ты там в порядке?

— Димочка, я — Слава, — напоминаю ему, — а Стасик, возможно, ползает сейчас у меня в сумке.

— Что?! Ты там пьяная, что ли?

О, Господи! Кому я это всё рассказываю?!

— Да! — отрезала я. В смысле, совсем отрезала, нажав в телефоне отбой.

И что — я теперь буду шарахаться от собственной сумки лишь потому что моему трусливому коту что-то там померещилось? Не крокодил же в ней, в конце концов! Я решительно подошла к столу, схватила сумку и перевернула её над диваном, вытряхивая всё содержимое.

Ух — и чего только нет в женской сумочке! В моей, например, нет денег. Однако никакой неучтённой живности в ней тоже не обнаружилось. Та-ак, а это у нас что? Оу, это ж мой гостинчик! Да-а, видок у него, мягко говоря, непрезентабельный.

Я снова подцепила убогий подарок салфеткой и с трудом подавила в себе желание спровадить его в мусорное ведро. И опять же, совесть не позволила. Возможно, этот странный предмет был очень дорог бабусе, и она дарила его, отрывая от сердца. А я, неблагодарная свиньища, мечтаю от него избавиться. Ладно, пристрою этот антиквариат на ёлочку, где-нибудь сзади — подальше от глаз. Только продезинфицировать его надо бы.

Дезинфицирующим средством послужил тройной одеколон. Я тщательно протёрла кувшинчик, а ужасную верёвочку буквально постирала в одеколоне.

Ну и дурман — хоть из дома беги! Это вместо праздничного аромата хвои и мандаринов. Я вынесла презент проветриваться на балкон и благополучно о нём забыла.

Расставив на столе свечи, я отошла на пару шагов, чтобы полюбоваться на творение рук своих. Красота! Благоухающий гусь в румяной корочке спровоцировал мой желудок на такие рулады, что даже Лексус уши навострил. Этот трус уже успокоился и последние два часа помогал мне ворожить над салатами. В смысле, я ворожила, а кот помогал своим присутствием и неподдельным интересом.