Полночный вальс - Дженнифер Блейк

— Но он племянник Мами, — во взгляде Амалии сверкнуло плохо скрываемое любопытство.

Этого было достаточно, чтобы Хлоя начала живописать.

— Такого громкого скандала, скажу тебе, в этих местах никто не помнит, — радостно захихикала Хлоя. — В то время в Новом Орлеане жила с родителями несравненная Соланж Деклуе — краса края, любимица и гордость своего отца, завидная невеста. И все было бы расчудесно, если бы в один не лучший для семьи Деклуе день не встретился на ее пути Джонатан Роберт Фарнум, неотесанный мужлан из Кентукки в черном костюме, какие любят носить деревенские парни. Все произошло, как водится, случайно. — Хлоя сияла от удовольствия, что первой может поведать Амалии эту историю. — Итак, громила увидел Соланж на галерее ее дома и остолбенел, потрясенный ее сказочной красотой. Он хотел тут же ворваться в дом, но его не впустили, он что-то кричал ей, но она вряд ли расслышала, так как чуть не упала в обморок. Служанка и мать увели ее под руки в дом, а наш герой остался торчать под дверью. С тех пор, — продолжала Хлоя с удовольствием, — он стал ее тенью. Наиболее вероятный кандидат в женихи вызвал заезжего на дуэль,но… проиграл и, раненый в руку, вынужден был отступить. Тем временем деревенщина подкупил служанку и передал через нее записку Соланж, которую неизвестно почему тянуло к этому охламону. Влюбленные начали встречаться в церкви, куда Соланж с некоторых пор зачастила. Джонатан был на седьмом небе от счастья, хотя и понимал, что ее родители никогда не благословят этот брак.

Однако события развивались быстрее, чем можно было того ожидать. О тайных встречах Соланж с Джонатаном стало известно: кто-то видел их вместе. Родители решили ускорить свадьбу дочери с раненным на дуэли молодым человеком, но девушка проявила редкостный для своего круга людей характер, заявив, что лучше уйдет в монастырь и станет Христовой невестой, чем выйдет замуж за нелюбимого. Деревенщина тоже оказался парень не промах: он с согласия девушки, похитил ее из дому и увез в неизвестном направлении. Обвенчались они на далекой почтовой станции Poste de Natchitoches. Долгое время родители Соланж и слышать не хотели о мятежной дочери, но рождение малыша всех примирило.

— Неужели Роберт? — удивленно вскинула брови Амалия.

— Угадала.

— Значит, плантация «Ивы» — приданое Соланж, ведь усадьба находится рядом с владениями Деклуе?

— На этот раз ты ошиблась, дорогая, — улыбнулась Хлоя. — Поскольку мужлану, как, впрочем, и его сыну, всегда везло, он купил эти земли в подарок Соланж, чтобы она жила поблизости от своей семьи и была счастлива.

— Затем появилась Мами, хорошенькая молодая вдовушка, готовая выйти замуж за брата Соланж, — попыталась продолжить Амалия.

— Скорее всего она была уже замужем и находилась здесь, — поправила ее Хлоя. — Мадам Деклуе поздно обзавелась ребенком, о таких обычно говорят, слишком строга, чтобы иметь детей. Но все обошлось. Нет правил без исключений.

— Да-да, понимаю, — кивнула Амалия, думая о чем-то своем. — Роберт, похоже, в ладу с теткой?

— Что же тут необычного? — удивилась вопросу Хлоя. — Роберт — круглый сирота. Соланж умерла во время очередных родов, когда ему было пять или шесть лет. Не успели высохнуть слезы и утихнуть боль от этой утраты, как в дом пришла новая беда: во время несчастного случая на утиной охоте погибли Джонатан и муж Мами. Мадам Деклуе забрала племянника к себе и воспитала вместе с Жюльеном как родного сына. Роберт поэтому и относится к ней с нежностью, как к матери.

— Теперь ясно, почему Жюльен и Роберт так близки, они почти одного возраста! — воскликнула Амалия, радуясь тому, что так легко и просто развеялись многие ее сомнения.

В действительности братья и были почти погодками: Жюльену исполнилось двадцать девять лет, а Роберту — тридцать или тридцать один.

— Их водой не разольешь, — согласно закивала головой Хлоя.

— Такие близкие друзья, что ни тот, ни другой не торопились обзавестись семьей.

Амалия из обрывков разговоров, которые велись в ее присутствии, догадалась, что Роберт Фарнум — холостяк и о женитьбе пока не помышляет.

— Ха! А зачем мужчинам вообще жениться? — воскликнула Хлоя. — К их услугам все удовольствия: танцорки, оперные певички, а можно завести утешительницу из квартеронок — мало их тут без дела мается! Разве могут сравниться мелкие домашние радости с этим праздником жизни? А некоторые предпочитают бегать на свидания с бронзовой статуей. — Хлоя в ярости стиснула пальцы, а потом, повернувшись к Амалии, прижала их к губам. — Ох, мой язык! Не обращай внимания на мою болтовню ma chere!

— Я никогда не считала, что они — они оба — пребывали в монашеской воздержанности, — сказала Амалия как можно спокойнее.

Лицо Хлои просветлело.

— Так тебя это не шокировало, ma chere?! — изумилась она дружелюбному тону Амалии. — Превосходно! Ненавижу и презираю ханжей! Точно не знаю, но говорят, что у Роберта никогда не было постоянной пассии. Он предпочитал встречаться с оперными певицами, хотя несколько лет назад имел непродолжительную связь с одной замужней дамой. Когда ему прескучили их тайные свидания, она от горя чуть не отравилась, приняв крысиный яд.

— По-моему, отвратительно, когда разрушают чужие семьи, — заметила Амалия.

— Да уж чего хорошего, — быстро поддакнула Хлоя. — Жюльен никогда так не поступал. Правда, одно время у него была утешительница, которую нашла ему Мами, — отца в ту пору уже не было в живых. Надо же образовывать молодого человека и в этом вопросе. Но ты не беспокойся, — успокоила она Амалию. — Девице дали денег и отослали еще до свадьбы. Вряд ли они когда-нибудь встретятся.

Амалия понимающе кивнула головой. Она не могла представить Жюльена с любовницей-квартеронкой, женщиной, которой он дарил свои объятия и ласки, а она, возможно, рожала ему детей. Амалия с тоской подумала, что у них с Жюльеном детей может и не быть.

— Не надо было рассказывать об этом, — виновато потупилась Хлоя, состроив жалостливую гримаску. — От всей души прошу прощения, дорогая. Язык мой — враг мой. Просто я подумала: лучше знать правду, чем мучиться догадками и сомнениями.

— А хорошо ли в твоем возрасте знать об этом? — В вопросе Амалии слышалась нотка осуждения.

— Ну, это совсем уж глупо! — обиделась Хлоя. — Так и Мами сказала бы, а она жизнь знает. Как же узнавать мир, в котором предстоит жить, если от тебя будут скрывать все, что в нем происходит?

Внимание Хлои привлекла фигура человека, согнувшегося под тяжестью какого-то предмета, наскоро прикрытого мешковиной. Человек заворачивал уже за угол, направляясь в сторону «гарсоньерки», когда Хлоя окликнула его.

Джордж Паркман оглянулся и медленно заковылял под дождем к галерее. Амалия подождала его, желая поприветствовать и помочь избавиться от тяжелой ноши, а потом отошла чуть в сторону, чтобы продолжить наблюдение за людьми на строительстве дамбы и не слышать упреков, которыми Хлоя осыпала промокшего до нитки англичанина. Ее карие глаза неотрывно следовали за ладной фигурой человека на коне. Амалия видела, как он, потянув одной рукой за повод, а другой упершись в бедро, разговаривал с кем-то из работников. Было видно, как блестит от дождя его куртка, плотно обтягивающая широкие плечи и мускулистый торс. Закончив давать указания, всадник выпрямился в седле и повернулся к усадьбе, всматриваясь в освещенные окна дома. Амалия вспыхнула, сама не зная почему, и поспешила вернуться в холл.