О природе вещей - Тит Лукреций Кар

пустоту замыкать в состояньи,

Может ли быть чем иным, как сплоченьем материи тесным?

Значит, материя, что состоит лишь из плотного тела,

Может быть вечной, а прочее все подлежит разложенью.

Если бы не было вовсе на свете пустого пространства,

Все б было плотным, а если б материи не было вовсе,

Непроницаемой той, что объемлет и все наполняет,

Все бы пространство одну пустоту представляло собою.

Так различаются между собою тела и пространство,

Но на первичных телах лишь видна эта разница, так как

Нет ничего, кроме них, что являлось бы плотным всецело,

И невозможно без них безусловно пустое пространство.

Силою внешней первичных сих тел разделить невозможно,

Как невозможно раскрыть изнутри, в глубину проникая.

И размягчить их нельзя никакими судьбами, как было

Мною тебе уж доказано вкратце в стихах предыдущих.

Без пустоты никакие тела не способны столкнуться,

Ни разрушаться, ни надвое даже делиться сеченьем.

Тельца первичные влаги совсем не приемлют, и холод

Не проникает сквозь них, и огонь их разрушить не может.

В общем, чем более вещи в себе пустоты заключают,

Тем они более склонны бывают всегда к разрушенью.

А так как плотны первичные тельца, как сказано выше,

И пустоты не содержат, то вечны они несомненно.

Далее, если б материя не была вечной, давно бы

Весь существующий мир совершенно в ничто обратился,

И из ничтожества снова родилось бы все, что мы видим.

Но, как уж раньше сказал я тебе, ничего не родится

Из ничего и обратно не может в ничто обратиться.

А потому несомненно бессмертны первичные тельца,

В кои по смерти своей разложиться должно все на свете,

Чтобы в грядущем материю новым созданьям доставить.

Значит, первичные тельца ввиду простоты своей плотны,

Иначе как бы они сохраняли свою долговечность

И от времен незапамятных миру несли возрожденье?

Далее надо заметить, что если бы наша природа

Не положила пределов делимости тел, то зачатки

Были б к такому ничтожеству сведены прежним дробленьем,

Что уж к известной поре ни одно из существ нарожденных

Зрелого возраста не в состоянии было б достигнуть.

Мы наблюдаем, что вещи скорее разрушиться могут,

Чем народиться опять; оттого те предметы, что в годы

Давнопрошедшие и в продолженье веков многолетних

Были раздроблены, сокрушены и распались на части,

Восстановиться опять не могли бы в позднейшее время.

Ныне мы знаем уже, что пределы делимости тела

Прочно поставлены, все потому возрождается в мире.

Возраст известный при этом назначен для каждой породы,

Чтобы цветущей поры своей жизни она достигала.

Должен добавить я: как бы материя разных составов

Ни была сплочена, все же способна она размягчаться

И, подвергаясь влиянию силы какой-нибудь, может

Стать чем угодно нам: воздухом, паром, водой и землею.

Наоборот, если б мягкими были первичные тельца,

То не постигли б мы, как из них твердый кремень и металлы

Произойти бы могли. И природа во всех отношеньях

Всех оснований своих лишена бы была совершенно.

Сильны зачатки первичные плотностью и простотою.

Чем же тесней они сплочены, тем они крепче способны

Сдерживать все и притом обнаружить могучие силы.

Если допустим, предел раздробления тел не поставлен,

Все ж несомненно, что кое-какие тела сохранились

От стародавних времен и доныне еще существуют,

Превозмогая опасности всякие и разрушенье.

Но так как хрупкой природою все обладают предметы,

То непонятно нам было бы, как всем телам этим древним

Жизнь сохранить удалось под ударами стольких столетий.

Вследствие этого точный предел установлен для жизни

И для развитья, присущего каждой породе созданий.

И по законам природы всегда установлено точно

Все, что возможно и что невозможно для каждой породы

Без изменения. Даже напротив, с таким постоянством

Все проявляется здесь, что у птиц одного и того же семейства

Мы замечаем на теле всегда одинакие пятна.

А потому вещество неизменное быть должно в теле

Каждой породы. Когда бы первичные тельца в природе

Были бы склонны меняться как-либо под разным влияньем,

То никогда мы не знали бы, что породить они могут

Или не могут, какие границы поставлены силе

Разных существ и какие пред ними конечные цели,

И в поколеньях родящихся не повторялись бы вечно

Склонности, нравы, движенья, привычки и свойства породы.

В каждом предмете бывает последняя, крайняя точка;

Точка, которая неуловима для нашего чувства

И, несомненно, частей составных никаких не содержит.

Это – наименьшее тело в природе. Отдельно от прочих

Не существует оно, и значенья оно не имеет,

Так как само существует как часть лишь другого предмета,

Первая и в то же время последняя. Части такие,

Сходные между собою по роду, теснятся друг к дружке,

Чтобы, сполна, воедино, наполнить природу вещами.

И так как сами они по себе не имеют значенья,

То бытие обеспечить стремятся взаимным сцепленьем.

Но не ввиду только встречи взаимной так сплочены тельца;

Более в силу тех свойств, что присущи всем тельцам простейшим.

Их уменьшать и урезывать не допускает природа,

Оберегая всегда их в себе как зачатки предметов.

К этому: если бы не было в мире наименьшего тела,

Тело мельчайшее из бесконечных частей состояло б,

И без конца пополам бы делилися в нем половины.

Мы бы не видели разницы между мельчайшею вещью

И величайшей. Подобно тому, как и в целой вселенной

Вещи в числе бесконечны, так каждое малое тело

Равным бы образом из бесконечных частей состояло.

Так как противно рассудку то здравому и невозможно

Этому верить, то я с убеждением высказать должен:

Что существуют тела неделимые вовсе на части

И по природе наименьшие. Если мы их допускаем,

То признавать в них должны неминуемо плотность и вечность.

Далее, если б природа творящая не разлагала

Все