Долина - Бернар Миньер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марианну Бохановски когда-то похитил серийный убийца Юлиан Гиртман. Это случилось восемь лет назад, в июне 2010 года, когда она была беременна Гюставом. Сервас помнил этот день, как будто все произошло только вчера: пустой дом и гремящая на полную мощность музыка Малера… Медь и скрипки неистовствовали в том месте финала Шестой симфонии, которое Теодор Адорно[9] назвал «Все плохо, что плохо кончается». Она родила сына в неволе, и именно Гиртман сам доверил его Сервасу, когда мальчик тяжело заболел. Прежде чем полиция его арестовала, он сам отвез Мартена в австрийскую клинику. Марианна больше не появлялась. Швейцарец отказался даже сообщить Мартену, жива она или нет.
А потом он получил эту фотографию. На Рождество 2017-го. На фото была Марианна в том же платье-тунике, как и в последний раз. Она читала журнал. Сервас велел провести анализ снимка: следов монтажа не обнаружили. На фото было написано только: «Счастливого Рождества» и подпись «Юлиан».
Потом долго не было никаких вестей. Гиртман сидел в «пятизвездочной» тюрьме в Леобене, в Австрии. Последний раз написал Сервасу в феврале.
Почему именно нынче вечером ему все это вспомнилось? Он сел на краю кровати, убедился, что Леа спит, и, как был, в пижамных штанах отправился на кухню налить себе стакан воды. Ночь стояла тихая и теплая. Легкий ветерок задувал в открытые окна и ласкал голый торс, как невидимая женская рука. Ему уже давно не было так хорошо. Вдруг какой-то настойчивый звук ворвался в сознание, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это.
Телефон… он оставил его на столике у кровати.
Мартен быстро вернулся в спальню. Звонок разбудил Леа, и она повернулась на звук.
А телефон надрывался, как голодный грудной младенец.
Половина второго ночи.
«Звонок посреди ночи редко приносит хорошие вести», – подумал он.
Сердце сильно заколотилось; он подбежал к кровати и посмотрел на экран: номер был незнакомый.
– Ты бы лучше музыку включил, – насмешливо произнесла Леа.
Волосы ее растрепались, лицо чуть опухло со сна.
Она улыбалась, но в глазах угадывалась тревога. Он стоял в нерешительности.
– Ну что, ответишь или нет?
Он нажал зеленую кнопку и приложил телефон к уху.
– Мартен! Мартен, ты?
Этот голос… По телу пробежала дрожь.
Он едва замечал, что Леа наблюдает за ним. Этот голос… Он уже восемь лет не слышал его, но узнал сразу же. Словно слышал в последний раз только вчера. Прошлое воскресло, как комета в ночи, словно и не было всех прошедших лет.
Он опустился на край кровати и закрыл глаза.
Невозможно.
Он понял, что не может выговорить ни слова, – такими оглушительными литаврами застучало его сердце.
– Марианна?!
Голос жесткий, как наждак.
– Мартен… Мартен, это ты?
В голосе чувствовалась паника, и в мозгу у Серваса сразу взметнулась тысяча вопросов.
– Ты где? – спросил он.
Ему хотелось продолжить: И где ты была все эти годы? Откуда узнала мой номер? С чьего телефона звонишь? Почему звонишь среди ночи? Почему не давала о себе знать? Не было возможности? Гиртман сидит в тюрьме. Кто же тогда держал тебя взаперти? ГДЕ ТЫ БЫЛА? Ну, по крайней мере на один вопрос ответ имелся: он ни разу не менял телефонного номера за эти восемь лет. Как чокнутый. Эсперандье как-то сказал ему: «Ты, парень, ошибся веком».
– Мартен, прошу тебя, ты должен мне помочь!
– Где ты? – повторил он.
– Не знаю! – почти выла она. – Где-то в лесу!
– В лесу? А где этот лес?
– Мартен, я никогда не была так далеко… совсем не то, что ты… (Тут на линии послышался треск, и контакт ненадолго прервался). Пиренеи… я… я где-то в горах…
Снова помехи. Он очень испугался, что связь вообще прервется.
– МАРТЕН, Я… Я УБЕЖАЛА!
Он сглотнул. Кровь с такой силой стучала в виски, что голоса в трубке он почти не слышал. Сам не заметил, как сполз на пол и теперь сидел, прислонясь спиной к матрасу. Не заметил, что Леа встала и с тревогой стоит за его спиной… Не заметил, как стиснул телефон так, что даже пальцы побелели.
– Прошу тебя! – повторяла Марианна. – Здесь плохая связь… я почти час не могла до тебя дозвониться!.. Слава богу, хоть сейчас…
Снова раздался треск, а дальше – угрожающее молчание.
– Ты в Пиренеях, так? В горах? Но не знаешь, где именно, так?
– Да!
Сервас почувствовал, что его тоже охватывает паника, так изменившая голос Марианны.
– Опиши мне, что ты видишь!
Наступило короткое молчание.
– Я на склоне горы… в лесу… на тропе… над долиной…
Она еще что-то сказала, но слова снова потонули в скрежете помех.
– Что? Ничего не слышу! – крикнул он.
– Слышишь меня?
– Теперь да!
– Примерно час назад я видела… церковь… и старые постройки… что-то вроде… мо…
– Монастыря?
– Да! Мартен, я!..
– А впереди есть река и мост?
– Да, да!
– На каком расстоянии горы?
– Совсем близко.
– Высокие?
– Да!
Он догадался! Аббатство Эгвива… Другого, так точно подходившего под описание, он в Пиренеях не знал.
– Марианна, – быстро сказал он, – я предупрежу жандармерию, они там совсем рядом и сразу придут на помощь!
– НЕТ!!! – Вопль был полон тоски и ужаса. – Нет! Не зови никого!.. Приезжай сам!
– Марианна, да что с тобой такое? – крикнул он так громко, что рисковал не только напугать Леа, но и разбудить Гюстава.
Сервас обернулся и увидел, как сильно расширились глаза у Леа. Она действительно выглядела такой перепуганной, что он быстро понизил голос.
– Марианна, их обязательно надо предупредить!
– Умоляю тебя… не надо… полицию! Только не полицию!.. Обещай мне… Я все объясню…
Он помедлил, не зная, какое решение принять. Почему ее так напугала мысль вызвать жандармов?
– Тогда поворачивай назад к аббатству! – велел он.
– Нет! Не могу… он наверняка меня ищ… Он…
– Что? Кто тебя ищет, Марианна?
