Волшебник у власти - Терри Брукс

— Ну, ребята, — сказал наконец Бен, обращаясь к гномам, — не закончить ли нам с троллями?

Щелчок и Пьянчужка непонимающе уставились на него. Король сделал им знак, чтобы они вернули бутылку, и они неохотно подчинились. Бен снова положил ее на пол рядом со своим креслом. Гномы помялись немного и снова перешли к жалобам на троллей, но теперь уже без всякого вдохновения. Оба они не сводили глаз с бутылки и наконец не выдержали.

— Ваше Величество, нельзя ли нам взять эту бутылку? — неожиданно спросил Щелчок.

— Да, да, нельзя ли взять ее? — присоединился к нему Пьянчужка.

— Для чего она вам? — изумился Бен.

— Это прекрасная вещица, — заявил Щелчок.

— Это настоящее сокровище, — поддержал его Пьянчужка.

— Она так прелестна, — продолжал Щелчок.

— Да, да, прелестна, — вторил Пьянчужка. Бен закрыл глаза и потер веки, потом снова поглядел на гномов.

— Знаете, — сказал он, — я был бы и рад отдать эту проклятую бутылку вам или кому-то еще. Отдал бы ее, приговаривая: «Забирайте, и чтобы я о ней никогда больше не слышал». Но я не могу так поступить.

Эта бутылка имеет какое-то отношение к исчезновению Абернети, и я должен выяснить, в чем тут дело. Кыш-гномы печально покачали головами, — Этот пес всегда не любил нас, — проворчал Щелчок.

— Никогда не любил, — поддакнул Пьянчужка.

— Он ворчал на нас.

— Он на нас даже рычал.

— И тем не менее, — решительно ответил Бен.

— Мы могли бы сохранить эту бутылку для тебя, повелитель, — предложил Щелчок.

— Мы бы о ней хорошенько позаботились, — заверил Пьянчужка.

— Пожалуйста, пожалуйста, — стали ныть оба гнома.

На них жалко было смотреть — ну просто два ребенка в магазине игрушек.

Бен нахмурился и неожиданно спросил у гномов:

— А что, если в бутылке заключен какой-нибудь злой дух? Что, если злые духи едят гномов? — Оба гнома уставились на него в изумлении. Очевидно, им это и в голову не приходило. Бен вздохнул:

— Я не могу отдать ее вам, вот и все.

— Но ты же сам говорил, что отдал бы ее кому угодно, — грубо напомнил Щелчок.

— Ты так и сказал, — подтвердил Пьянчужка.

— А мы были бы ей очень рады.

— Были бы рады.

— Так почему бы не отдать ее нам, повелитель?

— Почему бы не отдать?

— Ненадолго.

— Всего на пару дней.

Бен потерял терпение. Схватив бутылку, он закричал:

— Лучше бы мне ее никогда не видеть! Ненавижу эту гадость! Хоть бы она сгинула, а Абернети и мой медальон поскорее вернулись бы обратно!.. Если бы да кабы, во рту бы выросли грибы… Однако на деле ничего этого нет, и ни я, ни тем более вы не можем распоряжаться этой бутылкой. Так давайте забудем о ней и вернемся к троллям, пока я не вышел из себя.

Он снова положил бутылку на пол. Гномы хитро переглянулись.

— Он ее ненавидит, — прошипел Щелчок.

— Он хотел бы, чтобы она пропала, — прошептал Пьянчужка.

— О чем вы там шепчетесь? — спросил Бен.

— Так, ни о чем особенном. Ваше Величество, — ответил Щелчок.

— Да, ни о чем особенном. Ваше Величество, — эхом отозвался Пьянчужка.

И они вновь вернулись к своему рассказу о бесчинствах троллей, но закончили этот рассказ довольно быстро и все время не сводили глаз с бутылки.

Остаток дня прошел быстрее, чем ожидал Бен. Гномы, наговорившись вдоволь, ушли в свои комнаты. Гостей обычно приглашали остаться на ночь, и Щелчок с Пьянчужкой неизменно принимали приглашения, так как им нравилось, как готовит Сельдерей. Бен ничего не имел против, потому что так от них было меньше хлопот. Едва они успели выйти из садового зала, как король решил присоединиться к Ивице. С некоторым опозданием вспомнил он о злосчастной бутылке, которую оставил у кресла. Вернувшись, Бен поднял ее и осмотрелся в поисках места, куда можно ее спрятать. Остановился на шкафчике с цветочными горшочками. Он осторожно засунул бутылку внутрь, чтобы ее нельзя было сразу увидеть, и быстро вышел из зала.

Они с Ивицей погуляли по саду и поговорили о делах на следующий день (Бен понял, что без Абернети, который вел записи дел по дням, придется трудно). Потом он заглянул на кухню, чтобы посмотреть, что там готовит Сельдерей. После этого можно было пробежаться по воздуху.

Бег оставался единственным видом физических упражнений, которым Бен еще занимался постоянно. Прежде он был чемпионом по боксу, «серебряной перчаткой», но здесь у него не было таких условий для занятий, как в Чикаго. Поэтому Бен полагался на бег и упражнения на канате, чтобы поддерживать свою форму.

Бен переоделся в спортивный костюм, пересек озеро на челноке-бегунке, который двигался без всякой энергии, но только силой внушения, выбрался на холмистый берег и начал свою пробежку. Уже близилась осень, дни становились короче, ночи — холоднее. Он бегал часа два, стараясь отвлечься от неприятностей этого дня. Когда Бен почувствовал себя достаточно уставшим, он вернулся на остров. Солнце уже почти скрылось за дальними горами. Глядя на величественный замок на острове, Бен снова подумал о том, как все же, несмотря ни на что, ему здесь нравится. Теперь Бен думал, что замок Чистейшего Серебра — именно то, к чему он всегда стремился, хотя раньше и не знал этого. Он вспомнил, какое тяжелое впечатление произвел на него этот некогда пребывавший в запустении и упадке королевский замок при первом знакомстве. Тогда Бен еще не знал, что замок этот — сродни живому существу и так же, как сам Бен, способен чувствовать. Недаром он, Бен, ощутил в первую ночь тепло, настоящее, а не воображаемое. Эта каменная твердыня была такой же живой, как существа, имеющие плоть и кровь. Она не только давала кров, но и заботилась о пище и даже приносила успокоение. Это было замечательное создание волшебства, которым Бен не переставал восхищаться.

Как только король вернулся, Ивица сказала ему, что советник уже давно приходил в замок, чтобы сообщить, что Абернети точно нет в Заземелье. Бен стоически перенес эту новость.

Ивица помогала Бену мыться. Она касалась тела мужа своими маленькими, нежными ручками и все время целовала его. Длинные зеленые волосы придавали ей ореол таинственности.

— Тебе не следует сердиться на Тьюса, — сказала Ивица, когда Бен уже вытирался полотенцем. — Он ведь старался как лучше. Ему так хотелось помочь Абернети.

— Я знаю, — ответил Бен.

— Он чувствует себя ответственным за судьбу Абернети, а подобное чувство

— тяжкое бремя. Ты должен лучше других понимать, что значит ответственность за судьбы людей.