Брусника - Катя Верба

За покосившимся забором, с поломанным кое-где штакетником, простиралось поле, за которым начинался лес. Его зеленая стена была видна из окна. Летом возле дома на запущенных клумбах разрастались георгины и золотые шары, а зимой сугробы поднимались до самых окон.

Здесь жила Надя со своей матерью Александрой. Чуть ниже от их дома, через узкую тропинку, стояла покосившаяся избушка Надиной бабушки Тамары. В лесу, до которого было рукой подать, текла речушка с названием Желтая, она огибала все село, сливаясь после него с другой — большой, полноводной рекой. А еще в лесу жил волк из Надиных снов — так думала девочка, поэтому долгое время боялась ходить туда одна.

Надя с матерью жили очень скромно: в их доме было всего две комнаты и кухня. Деревянные полы мать покрывала ткаными, заштопанными в нескольких местах, половиками. Надя прохлопывала их от пыли каждую субботу. Туалет был в уличном пристрое, баня — за домом, мать топила ее тоже по субботам, если не пила. Из живности были только куры и коза.

Одну комнату в доме занимала мать, другую, ту, что поменьше, — Надя. Стены маленькой комнатушки были оклеены желтыми обоями с цветами: тоскливыми, скучными. В комнате стояли узкая кровать, тумба, шкаф и стол.

Когда мать была на работе, Надя заходила в ее комнату, ложилась на кровать, покрытую выцветшим бархатным покрывалом и рассматривала рисунки на ковре, который висел на стене. Это было ее любимое занятие. Она могла сочинить множество сказок, смотря на этот разноцветный ковер, рисунки которого, словно оживали и двигались у нее перед глазами.

На старом трельяже около кровати стоял флакон духов, которыми мать не пользовалась. Надя любила открывать его и вдыхать сладкий аромат. Однажды она случайно разлила на себя почти всю душистую жидкость и сильно испугалась, что ей влетит от матери. Тогда она налила во флакон обычной воды, закрыла его крышкой и поставила на место. Подмена так и не была обнаружена.

Александра работала санитаркой в фельдшерском пункте. Это была молодая женщина невысокого роста с шапкой густых русых волос, собранных на затылке в пучок, из которого все время выбивались непослушные пряди. Если бы лицо ее было немного добрее, а в голубых глазах отражалась бы хоть капля тепла, то ее можно было бы назвать красавицей. Но брови ее почти всегда были тревожно нахмурены, а уголки губ трагически опущены вниз. Это создавало впечатление, что она чем-то раздражена или опечалена.

Вид матери: усталый и вечно недовольный, расстраивал Надю. Она видела, какие красивые мамы у других детей, видела, что они ходят с ними за руку, и ей хотелось, чтобы ее мать тоже была красивой и доброй. Она мечтала о том, что когда-нибудь они тоже будут гулять за руку, печь вместе пирожки с картошкой, ходить за козой в поле — все вместе, щелкая семечки и весело смеясь.

Ничего этого не происходило, мать все время хмурилась и отталкивала девочку, поэтому Надя злилась на нее и почти не разговаривала с ней. Сколько она себя помнила, мать никогда не относилась к ней с нежностью и любовью, не целовала, не сажала к себе на колени, не называла ласковыми именами. Надя, в свою очередь, тоже не умела выражать свои чувства и замыкалась в себе все больше и больше.

Отца у Нади не было. Она считала, что так и должно быть. Однажды мать напилась и сказала ей, что мужчины — это черти, они несут зло, и что всегда нужно полагаться только на саму себя. Надя тогда так сильно испугалась, что долгое время обходила деревенских мужчин и парней стороной, так как думала, что встреча с ними может как-то навредить ей.

Когда мать не работала, к ним в дом постоянно приходили мужчины и женщины с бутылками во внутренних карманах курток и фуфаек. В бутылках была прозрачная жидкость. Надя думала, что это вода, но один раз, когда никого не было поблизости, она вылила себе на язык каплю этой жидкости со дна бутылки. Ее язык словно загорелся огнем, рот заполнила едкая горечь. Ничего ужаснее на вкус она еще не пробовала. Подбежав к умывальнику, она прополоскала рот и горло и больше к бутылкам не подходила. Она не понимала, как мать и ее гости пили из рюмок эту белую отраву. А потом даже улыбались, только разговоры их постепенно становились невнятными, они начинали громко кричать друг на друга и даже драться. В такие моменты Надя дрожала от страха, сидя на полу за тумбочкой в своей маленькой комнатушке. Когда она понимала, что дальше будет только хуже, то настежь распахивала скрипящие оконные рамы, спрыгивала с подоконника в кусты с мятой и убегала к бабушке, в ее маленькую, покосившуюся от старости, избушку.

«Всему виной эта отрава,» — думала девочка, сидя в безопасности на теплой печке и прижимая к себе бабушкиного рыжего кота.

Однажды Надя увидела дома на столе целую бутылку, наполненную этой прозрачной жидкостью. Она с волнением подошла к столу, взяла бутылку, открутила крышку и вылила содержимое в ведро для помоев.

В дом в этот момент зашла мать, застав девочку за этой процедурой. Трясущимися руками она схватила Надю за волосы и впервые в жизни с остервенением выпорола ее старым кожаным ремнем, оставленным кем-то из ее собутыльников. Шрамы на нежной детской коже заживали долго, а Надя после этого случая месяц жила у бабушки Томы и домой возвращаться не хотела.

Тогда она узнала, что ее мать алкоголичка, а название прозрачной жидкости, сводящей людей с ума, — водка.

«Бабушка такая добрая и хорошая. Вот бы жить с ней,» — так часто думала Надя в детстве. Бабушка Тома была, действительно, хорошей, но молчаливой и странной, иногда даже пугающе-странной. Маленькая Надя представляла, что она по ночам живет в каком-то тайном мире, которым правит волшебство. Темные и светлые силы, ангелы и демоны, лешие и русалки ведут там междоусобные войны. А днем бабушка возвращается в их мир, живет в своей избушке.

В детских фантазиях Нади бабушка Тома была царицей этого волшебного мира, у нее была корона, надевая которую, она становилась молодой и прекрасной. Надя не сомневалась, что бабушка была волшебницей. Иначе как объяснить ее необычные способности?

На самом деле, сходства с царицей у Тамары было мало. У нее было слегка вытянутое лицо, покрытое морщинами, и такие же карие глаза, как у Нади. В этих глазах теплился огонек, они были живые, иногда строгие, иногда ласковые. В них не было безразличия, как в глазах матери. Седые волосы прикрывал белый платок. Бабушка носила платья и учила внучку, что иначе женщине нельзя. Надя особенно любила одно из них — темно-синее в мелкий розовый цветок.

Бабушкина избушка была маленькая и такая старая, что Надя думала, что ее может унести ветром во время очередного летнего урагана. В избушке пахло сушеными грибами, травами и кофе, а еще в ней жил рыжий кот Васька. Для Нади это было магическое и уютное место.

Бабушка любила пить крепкий черный кофе без сахара. Она говорила Наде, что, если приходит в жизнь какая-то проблема, то перед тем, как ее решать, нужно сесть и не спеша выпить чашку кофе. Надя не любила кофе и не понимала, как горькая коричневая жидкость может помочь решить проблему. Но кофейный запах, как и платья в цветок, всю жизнь напоминали ей о бабушке.