Прогноз погоды для двоих - Рейчел Линн Соломон

Пусть я еврейка, но с рождественской вечеринки не сбегу – зря, что ли, три часа собиралась? Сначала выпрямила волосы, потом решила, что это выглядит слишком искусственно, и побрызгала водой, чтобы вернуть естественные кудри, а после решила завить кончики и в процессе обожгла руку. Льда в холодильнике не нашлось – только дорогущие равиоли «Эмиз», купленные на какой-нибудь особый случай сразу после расставания с Гаррисоном. Думать о том, что особый случай для меня знаменуют равиоли, как-то грустно. Если единственное яркое пятно в моей жизни – пачка полуфабрикатов, я, очевидно, свернула не туда, и птичье дерьмо на рекламном щите было предзнаменованием.

Зал отеля украшен гирляндами, снежинками и разноцветными огоньками. Приглашенная группа играет рождественские песни. Дресс-код вечеринки полуформальный – разрешены джинсы. Я перемерила четыре наряда и в итоге надела черное кружевное платье, купленное по случаю помолвки. Дам ему новую жизнь, свободную от воспоминаний о бывшем!

«У меня все прекрасно!» – как бы говорит мой сегодняшний наряд, хотя кому адресовано это заявление, неясно; может быть, мне самой. Чтобы подкрепить это утверждение, я даже сняла свою извечную подвеску с молнией и приколола на грудь винтажную брошку в виде облака, которую Алекс купил мне на день рождения в антикварной лавке. От старости с брошки осыпалась половина камней, поэтому я перерыла раздел украшений интернет-барахолки «Этси» и обошла несколько магазинов для рукоделия, чтобы починить подарок, а заодно добавила на него несколько синих кристалликов, символизирующих дождь, – донельзя предсказуемо.

Ремонт брошки закончился появлением у меня нового хобби. Теперь кухонный стол завален инструментами, о существовании которых я еще год назад не подозревала, и коробочками с бусинами. Рукоделие спасает, когда становится особенно тяжело.

Ханна – единственная еврейка в КСИ кроме меня, но она работает в дневную смену, поэтому мы редко пересекаемся и не сумели стать подругами. Похоже, я обречена поддерживать с коллегами исключительно рабочие, приятельские отношения. Может, со мной не хотят сближаться?.. Впрочем, к размышлениям на такую печальную тему я пока не готова.

Мы возвращаемся за стол, где сидят несколько корреспондентов и Нейт, бойфренд Ханны. Видимо, я единственная пришла на вечеринку без пары. И хотя перед камерой веду себя естественно, в незнакомой компании, без опоры на прогнозы и графики, общение дается мне нелегко.

– Что, будет ли в этом году снег? – интересуется муж Джии Ди Анджело. Типичная тема для разговора с метеорологом – все равно что попросить знакомого доктора на вечеринке осмотреть подозрительную родинку на попе.

– По всем моим прогнозам, эта зима будет теплее обычного. Снег если и выпадет, то не в декабре.

Мой собеседник тяжело вздыхает, словно глобальное потепление – моя вина.

– Дети будут разочарованы. Хочется все-таки белого Рождества. – Он широким жестом указывает на искусственный снег, украшающий стол. – Здорово же, правда? И пусть все в эфире носят колпаки Санты – зрителям такое нравится!

– Еще бы! – киваю я с фальшивой улыбкой.

Иудейского населения в нашем городе менее двух процентов, и все же господствующее представление о том, что абсолютно каждый житель Сиэтла отмечает Рождество, немного раздражает, словно колючая этикетка на мягком свитере. Я единственная не надела в эфире колпак Санта-Клауса, и в соцсетях меня тут же засыпали обвинениями в том, что я ненавижу Америку.

Ханна оживленно разговаривает с Эй-Джей Бенавидесом, который отвечает за прогноз погоды на выходных. Извинившись, отправляюсь к банкетному столу, перед которым уже выстроилась длинная очередь. Дармовая еда – верный способ заинтересовать серьезных взрослых людей (например, меня).

– Привет, метеодевушка! – произносит кто-то за спиной, и я тут же невольно успокаиваюсь, узнав Рассела. Как всегда, одет он интереснее остальных мужчин: черные джинсы, черная рубашка и твидовый пиджак винного цвета. Перед камерой Рассел выглядит строго, однако сейчас он без галстука, верхняя пуговица рубашки расстегнута, а подбородок покрыт легкой щетиной.

– Привет, спортивный парень!.. Вот согласись, почему-то это звучит иначе, чем «метеодевушка»!

– И правда, – улыбается он.

Когда Рассел впервые назвал меня метеодевушкой, прозвище показалось пренебрежительным, однако он всегда говорит это дружелюбно, и я привыкла. Рассел вообще чрезвычайно приветлив, только вот как пробиться за стену из вежливых улыбок, я не знаю.

– Матч сегодня был напряженный, да? – замечаю я, слишком поздно осознав, что веду себя ничуть не лучше, чем муж Джии.

– Ты же вроде не интересуешься спортом?

– Все дело во времени! Если бы матчи показывали в три утра, смотрела бы, не отрываясь!

– Попробую уговорить руководство! – смеется Рассел. – Чтобы ты знала, это был студенческий футбольный матч со счетом шестьдесят шесть – шестьдесят.

– Не разбираюсь в футболе, но счет что-то слишком большой, нет?

– Это точно! В жизни не видел такой игры. Отличное нападение, позорная защита.

Очередь продвигается вперед, а я на долю секунды запаздываю – должно быть, вино уже ударило в голову. Прическа у Рассела растрепана – наверное, на поле было ветрено. Меня почему-то очень привлекают взлохмаченные мужчины. Теперь, когда я одна, мозг лихорадочно ищет пару в каждом встречном: в соседском парне, выписывающем журналы про марихуану; в автобусном попутчике с двумя хорьками за пазухой, улыбнувшемся мне на прошлой неделе; в поваре из офисной столовой, на котором, вопреки здравому смыслу, даже гигиеническая сетка для бороды смотрится сексуально. Все это, конечно, несерьезно, и, учитывая катастрофу с Гаррисоном, я совсем не спешу влюбиться по-настоящему, поэтому стать женой мужчины в гигиенической сетке мне в ближайшее время не светит.

– На таких мероприятиях я всегда немного не в своей тарелке, – признается Рассел, подергивая лацкан пиджака. – Все только и спрашивают – а как ведет себя такой-то за пределами игрового поля, а правда ли, что он мудак?…

– Та же проблема – все жалуются мне на погоду! Ну, хоть кормят вкусно. Это, пожалуй, единственное, ради чего можно потерпеть.

– Ты не поклонница младенца Иисуса? – спрашивает Рассел, кивнув на рождественскую инсталляцию в углу.

– Я, знаешь ли, еврейка. Корпоративы у нас не самые равноправные, – объясняю я, жалея, что ввязалась в этот разговор.

Рассел рассеянно оглядывается, оставив мою реплику без ответа, что только усиливает сожаление. Все-таки мы слишком мало знакомы – просто перемываем иногда косточки нашим боссам. Не хочется выставлять себя нытиком – пусть думает, что я на самом деле такая жизнерадостная, улыбчивая девушка, как на экране.

– Во всяком случае, настроение у всех праздничное, – наконец отмечает он нейтральным тоном.

На банкетном столе нас ждут жаркое, спаржа в медово-лимонном соусе и паста с сыром и карамелизованным луком. Атмосфера на станции нездоровая, зато на праздники денег не жалеют. Мы с Расселом