Дамы и господа - Людмила Третьякова

В этом единственном Николай I был абсолютно схож со своим непримиримым оппонентом А.И.Герценым, который писал в «Былом и думах»: «Я всегда уважал красоту и считал ее талантом, силой».

Власть женской прелести царила в апартаментах Зим­него дворца. Члены дипломатического корпуса и заезжие иностранцы единодушно признавались, что нигде и никогда они не видели такого обилия красавиц в умопомрачительных туалетах и драгоценностях.

Один из них писал: «Эти простые платья сшиты в Анг­лии и стоят больше, чем стихарь из золотой и серебряной парчи. Эти букеты на юбке из тарлатана или газа прикреп­лены бриллиантовыми булавками, эта бархатная лента при­стегнута камнем, который, можно подумать, взят из царской короны. Что проще белого платья из тафты, тюля или муара с несколькими жемчужными гроздьями и прически к нему: сетка из жемчуга или две-три нитки жемчуга, вплетенные в волосы! Но жемчуг стоит сто тысяч рублей, и никакой искатель жемчуга не принесет более круглых и более чистых жемчужин из глубины океана!»

Если же говорить об украшениях Авроры Демидовой, то им действительно не было равных в мире. Современники писали, что в самом большом зале можно было легко найти красавицу Демидову: ее всегда окружала толпа любопыт­ствующих, желавших увидеть легендарный алмаз Санси. Обычно Аврора носила его на тоненькой цепочке. Говорят, что Николай I по этому поводу однажды пошутил: «Однако, мадам, как просто!»

Всеобщее внимание к неброскому на вид украшению по­нятно: алмаз такой величины был настоящим сокровищем, но слава за ним закрепилась весьма дурная. Во всяком случае, не один его прежний хозяин заплатил жизнью за обладание подобной редкостью.

Никто, в сущности, точно не знает, когда, при каких обстоятельствах камень обнаружил себя. Множество легенд, домыслов, предположений не проясняют его многовековую историю. Однако «демидовская страница биографии Санси» известна практически доподлинно. Бриллиант перешел в собственность Павла Николаевича Демидова из сокровищ­ницы французского короля. К астрономической стоимости камня покупателю пришлось прибавить еще немалую сумму, чтобы судебное разбирательство по делу о правомерности такого приобретения иностранцем окончилось в его пользу. Французы долго и упорно не хотели расставаться с этой реликвией, но Демидов, искавший достойный свадебный подарок для Авроры, посчитал, что Санси как раз то, что ему нужно, — и Франции пришлось смириться.

По письмам и дневникам современниц Авроры можно проследить, какую уйму времени занимала в жизни пе­тербургской знати светская жизнь, весьма напряженная, особенно в зимний сезон. Красавицы, порхавшие с одного бала на другой, не желавшие пропустить ни маскарадов, ни раутов, ни театральных премьер, ни концертов модных знаменитостей, буквально падали от усталости.

Несмотря на необыкновенный успех в обществе и посто­янное внимание со стороны хозяев Зимнего дворца, Аврора старалась держаться подальше от этой кутерьмы. На то у нее были причины: уральское хозяйство требовало постоянного внимания, контроля, инициативы. По существу, все заботы Аврора должна была разделить с младшим братом умершего супруга — Анатолием Николаевичем Демидовым, который имел свою долю в колоссальном семейном деле. Но тот постоянно жил во Франции, наезжал в Россию ненадолго, ни во что не вникал и ограничивался лишь получением при­читающейся ему прибыли. Таким образом, все хозяйство легло на плечи Авроры. Она оправдывала свою занятость совсем не женскими делами только одним: желанием пе­редать сыну демидовское наследство высокодоходным и процветающим.

Да и сама Аврора с ее стремлениями и надеждами принад­лежала только одному человеку — Демидову-младшему.

Конечно, Авроре, как и всякой матери, хотелось, чтобы Павел, росший без отца, не чувствовал своей обделенности. Отсюда ее желание, махнув рукой на светские обязанности, как можно больше времени проводить с сыном. По впечат­лениям людей, бывавших у нее в доме, она «очень занима­лась его воспитанием и даже, кажется, насколько это было возможно, была с ним строга».

Вот именно — «насколько это было возможно»… А на самом деле баловала невероятно, на что, понятно, средства имелись в избытке.

«В одной из боковых зал демидовского дворца, — вспо­минал добрый приятель Авроры граф Соллогуб, — мне час­то случалось видеть наследника демидовского или скорее демидовских богатств, тогда красивого отрока… Он был окружен сотнями разных дорогих и ухищренных игрушек и уже тогда казался всем пресыщенным не по летам».

Так давал о себе знать недуг тех, кто, по известному выражению, родился «с золотой ложкой во рту» и был обречен ценой душевных потрясений познать истину: есть рубеж, за которым любое богатство и любые деньги — су­щий прах…

Аврора, женщина природно умная и с опытом, приоб­ретенным в отнюдь не безоблачной молодости, старалась оградить сына от превратностей будущего. Павел должен получить хорошее образование, что, независимо от деми­довского состояния, поможет ему иметь собственный зара­боток, продвигаться по служебной лестнице, быть в глазах общества и правительства полезным человеком.

Жизнь при дворе убедила Аврору в том, что большие деньги часто вызывают раздражение, зависть, а обладатель капиталов начинает подозревать людей, желающих с ним дружеских отношений, в корысти. Не потому ли так часто уделом тех, кто слишком богат, становится одиночество, а стало быть, и душевный дискомфорт? Как уберечь от этого Павла? Какими словами внушить ему мысль, что важно научиться жить среди людей так, чтобы они прощали тебе, что ты Демидов и что пол-Сибири с раннего утра до поздней ночи в поте лица своего трудится на твое благо?

Постоянно раздумывая над этим, Аврора видела выход в постоянном общении с сыном, в своем влиянии на него. Она старалась сблизить Павла со сверстниками, для кото­рых открыла двери петербургского дома. В летние месяцы увозила сына в Финляндию, к родственникам, отношения с которыми были простыми и сердечными.

Демидовской же родни у Авроры с сыном в Петербурге не было — их семья сильно поредела. Единственного брата покойного мужа, «дядюшку Анатоля», Павел едва знал — того невозможно было оторвать от радостей бурной париж­ской жизни. А быстро взрослевшему Павлу с его взрывным характером был очень нужен взрослый, сильный, спокойный друг. И никто этого не понимал лучше самой Авроры.

…Летом 1846 года жизнь в особняке на Большой Морс­кой изменилась. После шести лет вдовства Аврора решилась еще раз испытать судьбу. «Во втором браке она была заму­жем за Андреем Карамзиным, — писала дочь Николая I Ольга Николаевна, — и на этот раз по любви».

Предыстория этого союза имела много драматических моментов. Как и следовало ожидать, в свете говорили, что Карамзин — небогатый офицер — позарился на демидовские миллионы. В свою очередь, семья Андрея не хотела его брака с женщиной на восемь лет старше. К тому же сорокалетняя Аврора уже снискала славу человека, неудачливого в личной жизни и поневоле становящегося причиной трагических поворотов в судьбе близких ей мужчин.

Однако на защиту счастья прекрасной вдовы и ее из­бранника стала императрица Александра Федоровна. Она пригласила обоих к себе на петергофскую дачу и вполне одобрила их намерение пожениться.