Мальчик, идущий за дикой уткой - Ираклий Квирикадзе

В черном списке значилось пять фамилий актеров-мужчин. Иосиф со всеми сделал очные ставки. Лаура говорила “нет”. Последним в списке был певец Мурман Иашвили, исполняющий древние песни. Он в том злополучном майском спектакле выступал отдельным номером, поэтому и оказался под подозрением, несмотря на то что тридцать лет как носил длинную черную бороду с проседью а-ля Фидель Кастро, которую Лаура не могла не приметить на лице мифического лунного папы. Певец был схвачен на окраине своей деревни Эркети, где косил траву. Иосиф посадил его в коляску мотоцикла, связал руки, чтобы не буянил, и повез к Лауре в Лио.

– Он? – спросил Иосиф у дочери.

– Нет, папа! Была луна, а почтенного Мурмана я узнала бы в полной темноте!

Иосифу пришлось отвезти певца назад в поле, вернуть ему косу, извиниться и пожелать удачного сенокоса.

С горя милиционер запил с директором клуба Акакием, и тот сознался, что дал список актеров, которые приезжали не в этом году, а в прошлом. Акакий потерял бумаги, касающиеся майского спектакля. Иосиф рассвирепел: “Так я напрасно год за ними гонялся!” – и выстрелил. Акакий побежал, пули свистели у его ушей. Гипсовый Ленин в фойе клуба от прямого попадания потерял полчерепа.

Шел последний месяц моего пребывания в мамином животе. В глазах жителей деревни Лио милиционер видел нескрываемую издевку: “Ребенок рождается без отца”. Иосиф неистовствовал. Мрачно смотрел на живот дочери.

Бедная Лаура потеряла сон. Она вставала ночью с кровати, шла во двор, садилась на велосипед и уезжала в поля, мерцающие фосфорическими огнями. Если бы у светлячков были глаза, то они с удивлением смотрели бы вслед девочке в ночной рубашке, кое-как умещавшей живот на раме велосипеда.

В нескольких километрах от Лио по равнине тянулась железная дорога. В шесть утра там проезжал скорый поезд. Лаура, спустив с велосипедных педалей ноги, смотрела на пыльные вагоны, потом поворачивала велосипед и уезжала назад, в деревню. Однажды с подножки поезда был сброшен человек. В предрассветной синеве были видны силуэты людей, которые вытолкнули его с криками и хохотом. Следом полетели какие-то мелкие бумажки. Одна из них прилепилась к велосипедному колесу, Лаура увидела игральную карту – шестерку пик. Человек свалился на песчаную насыпь, тут же вскочил и, хромая, побежал за поездом. Лаура узнала его: это был санитар Карл Глонти, которой не раз брал у нее кровь и читал ей стихи Галактиона Табидзе.

Поезд санитар не догнал. Увидел Лауру, утер окровавленный нос. Они вместе пошли к деревне. Глонти рассказывал о себе: ему пришлось забросить прибыльное дело – собирать кровь. Недруги спалили его автобус. Он стал ездить по поездам и обыгрывать простофиль в карты, но и тут не повезло: одиночку-шулера накрыла поездная картежная мафия.

Побитый Карл весело смеялся, тыкал палец в живот Лауры, спрашивая, кто опередил его. Когда узнал, что удачливый соперник – инкогнито, принесший столько проблем в дом Лауры Квирикадзе, задумался и сказал:

– Пусть твой отец оплатит все мои долги, а я женюсь на тебе, мне всегда нравились беременные женщины.

В лучах встающего из-за виноградных холмов солнца санитар смотрелся очень живописно: высокий, плотный, в майке с рисунком шимпанзе, прыгающей с ветки на ветку, с синяком и разбитым носом.

Неожиданно для себя Лаура привела Карла в дом. Иосиф напоил его вином, которое готовил сам, выжимая сок из виноградных гроздьев в большую медную лохань. Карл оценил вино и как-то очень быстро сдружился с отцом Лауры, который, оказалось, прекрасно играл в карты и замечательно шулерничал. После второй бутылки вина они договорились, что с начала следующего месяца будут вместе ездить по поездам и обыгрывать дураков. Иосиф то ли шутил, то ли говорил серьезно. Его погнали из милиции за набеги на театры, вот он и готовился к новой жизни – из милиционера в шулеры.

Но дочке он сказал:

– Мое шулерство – это шутка, я вправлю мозги твоему балбесу, дай срок.

Карл стал ходить каждый день в дом Лауры. Купил себе костюм, Лауре – маленькое золотое колечко с аметистовым камешком. Он был нежен с беременной девочкой. Рассказал ей, что его мама, Зина, была руставской проституткой, что у него не было отца в детстве, что это его очень мучает и он всю жизнь ищет папу. Пригласил Лауру в ресторан – и вот тут случилась история.

Они сидели в зале, вокруг стоял гомон, человек двадцать воинов-десантников праздновали какой-то юбилей. Десантники произносили громкие тосты, забрасывали деньгами поющую на эстраде певицу, на пышных грудях которой сверкали сотни зеркальных осколков…

Кто-то окликнул Карла. Он оглянулся. В углу ресторанного зала у пластмассовой пальмы сидели те, кто скинул Карла с поезда. Карл, увидев “друзей”, встал, подошел к ним, поздоровался. Те усадили его за свой стол, но тут же “случайно” пролили на его голову кетчуп. Никто в зале не заметил этих издевательств, только Лаура, бледная, смотрела, как Карл отошел от столика под пальмой и пошел в туалет смыть кетчуп.

Вернувшись к Лауре, он сказал:

– Слушай меня, девочка. Сейчас я пойду к эстраде, скажу в микрофон два-три слова, после которых ты быстро выходи и иди вот к той машине, – Карл указал в окно на красную машину.

Когда певица кончила петь, на подмостки вспрыгнул бывший санитар, взял в руки микрофон и улыбнулся залу.

– Дорогие десантники! Сегодня, в ваш праздник, поздравляем вас! Вон там, под пальмой, сидим мы, – Карл указал на стол, где только что над ним издевались.

Четверо крупнотелых мужчин, сидевших под пальмой, с напряженными лицами смотрели на говорящего.

– Я хочу вам спеть! Эта песня посвящается нашим доблестным воинам-десантникам!

Карл оглядел притихший зал, прижал микрофон к своей заднице, которая издала громкий, протяжный звук, многократно усиленный динамиками. Зал слушал эту долгую ноту в полном оцепенении. Завершив свою “песню”, Карл передал микрофон певице и исчез с эстрады.

Из немой паузы первыми вышли десантники. Они бросились к столу, где сидели “друзья” Карла. Кулаки их стали сокрушать физиономии “друзей”. Вспомнив про машину, Лаура вышла из орущего матом ресторанного зала.

– Как я их уделал, а? – хохотал Карл за рулем похищенной машины.

Лаура влюбилась в Карла Глонти. Он стал жить в нашем доме, стал целоваться с Лаурой в тех самых розовых кустах на пустыре, где когда-то ее повалил лунный незнакомец. Беременная Лаура была счастлива в руках бережного, внимательного возлюбленного.

Через две недели сыграли свадьбу. Приехала белокурая руставская проститутка Зина – мать Карла. Вся Лио три дня пила, веселилась, а потом случилось то, во что никто не верил, когда им рассказывали…

Утром рано Иосиф, Лаура и Карл поехали в районный центр расписаться, о чем почему-то все забыли. Мотоцикл только выехал за деревню, как Лаура попросила Иосифа остановиться и побежала к кустам. Карл – за ней.

– Ты что, девочка? Тебе нехорошо?