Контакт - Александр Немченко

Я вошел, естественно, в ту часть, что заставлена колбами. Глянул на емкости с реактивами, пальцы осторожно ощупали поверхность микроскопа. Если я здесь и буду работать, то только в том случае, если лаборатория на поверхности спутника не будет удовлетворять моим потребностям.

На миг я вспомнил Прибрежный – новый крупный город на юге того полуострова, который раньше занимало государство под названием Италия, солнечное побережье, приятный морской бриз, теплое ласковое солнце, свою крупную лабораторию с десятками коллег и вечерний отдых в двухэтажном доме с видом на море.

И вот теперь я здесь, более чем в пятистах миллионах километров от Земли. Умопомрачительное расстояние. Моя машина на антигравитационной подушке летит со скоростью пятьсот километров в час. Это значит, что такое расстояние на ней можно пролететь за сто пятнадцать лет.

Все вокруг кажется нереальным. Я еще не до конца осознал, что нахожусь глубоко в космосе, на космической станции. И прилетел я сюда для исследования космического корабля, в котором, если верить псионику, находятся живые инопланетяне.

Группа инженеров и бойцы спецназа уже спустились на Европу. Сейчас между станцией и спутником Юпитера то и дело курсирует корабль, доставляя материалы для мобильной лаборатории. По идее, завтра мы отправимся на поверхность.

Я уже собирался уходить из лаборатории, как двери с легким шипением открылись и вошли Леонид Дашкевич и Валентина Хань. Видимо, процесс постройки лаборатории на Европе запущен и непосредственного контроля начальником станции не требует, раз он решил прийти сюда с Валентиной.

– О, Алексей, – Дашкевич взмахнул рукой, приветствуя меня. – Осматриваете лабораторию?

– Да.

– Как всегда, в своем репертуаре. Быстрее потрогать колбы, посмотреть в микроскоп, – со смешком прокомментировала Валя.

Я выдавил из себя подобие улыбки. На миг глянул на руку Леонида, что приобняла девушку за талию.

– Не скрою, я скучаю по оставленной на Земле лаборатории.

– Над чем вы работали в последний раз?

– Над управляемыми микроорганизмами. Сейчас несколько научных институтов пытаются создать наномашины. Как только они будут сконструированы, то смогут не просто проникать куда угодно, но и отделять один атом от другого. И даже изменять их свойства. Представляете, по команде миллиарды не видимых глазу наномашин превращают огромный камень в пыль, а затем перестраивают атомарную структуру и делают бронзовую статую?

– Фантастику какую-то рассказываете! – удивленно воскликнул Леонид.

– Да ведь многое из того, что есть у человечества сейчас, раньше было просто фантастикой. А попадались и люди, которые говорили, что такое в принципе невозможно. Но пока да, это больше похоже на фантастику, так как пока даже микромашины сконструировать не получается, работают лишь небольшие летающие полноценные машины с приемником и разными манипуляторами. Ну ничего. Путь от первых ламповых компьютеров до транзисторов, созданных по нанометровому техпроцессу, занял пятьдесят с лишним лет. Подозреваю, что путь до создания наномашин займет еще больше времени.

Леонид задумчиво потер пальцами подбородок.

– Все это интересно, но я так и не понял, при чем тут управляемые микроорганизмы.

– Ну, дорогой, это же, по сути, те же машины. Только биологические, – вмешалась Валентина.

– Да, мы берем клетку, которая уже есть не что иное, как готовая микромашина, и меняем ее свойства. Грубо выражаясь, конечно. Чем мельче организм, тем труднее с ним работать. В общем, у нас пока дело буксует. Но, думаю, микромашина биологического типа будет изобретена быстрее, чем такая же, но механическая.

Леонид выглядел так, словно его мысли сейчас где-то далеко. Очевидно, начальник станции слегка, как говорится, поплыл.

– Что ж, думаю, мне пора. Не буду мешать, – произнес я.

– Алексей, – догнал меня уже в дверях голос Леонида.

Я обернулся.

– Валентина говорила, что вас с ней связывает крепкая дружба. Я не могу оставить станцию и отправиться на Европу, так что прошу, присматривай там за Валей.

– Да, конечно. Не беспокойтесь, – с трудом произнес я.

Он подошел ко мне, пожал руку.

– Спасибо, – глядя мне в глаза, проникновенно поблагодарил он, обернулся к девушке и сказал: – Хорошо, что у тебя есть такой прекрасный друг.

– Ты прав, – пряча взгляд, произнесла Валентина.

Я поспешил покинуть лабораторию. Опять это чувство неловкости. Надеюсь, завтра я смогу обо всем забыть и погружусь с головой в исследование инопланетного корабля.

– Ну вот, снова что-то случилось, – пробурчал Кшиштоф и добавил громкости.

– И пусть прямых улик так и не нашли, но правительство приняло решение признать организацию «Свидетели первого контакта» террористической, – сообщила диктор.

Я тем временем увлеченно орудовал ложкой – суп был очень вкусным, – косясь на двух слесарей, обедавших за соседним столиком. Оба принялись живо махать руками, обсуждая происшествие.

– Опять на Марсе. На этот раз подорвали заместителя начальника полиции вместе с машиной, – сказал Кшиштоф.

– В страшное время живем, – прокомментировал я.

Новость меня не очень взволновала. Я и к этому культу отношусь довольно равнодушно, и вообще к тому, что происходит на Марсе. Главное, чтобы на Земле ничего подобного не происходило. Впрочем, такие вещи происходят на Марсе именно потому, что на нем легче всего провернуть подобное и не оставить улик. Все-таки общественный контроль на Земле куда строже. И это сделано намеренно. Кто захочет улетать с Земли и жить на Марсе? Кучка энтузиастов, которым спустя полгода наскучат однообразные пейзажи красной планеты, и они захотят вернуться на Землю, к живописным побережьям океанов, к горам, к родным местам. Сейчас на Марсе проживает почти тринадцать миллионов человек. Да, это не идет ни в какое сравнение с земным миллиардом, но это связано с тем, что производство жилья на Марсе связано с большими трудностями. Нужно построить не только жилой купол, но и обогатить почву, соорудить специальные генераторы воздуха, наладить пусть и маломощный, по сравнению с тем, что стоит на кораблях, гравитационный каркас, ибо на Марсе гравитация ниже, чем на Земле. Конечно, не такая низкая, как на Луне, но все же недостаточная для того, чтобы дети, родившиеся на Марсе, могли спокойно мигрировать на Землю. Поэтому им нужно расти в привычной, земной гравитации.

И все-таки, чем же привлекает Красная планета? Большей свободой. Именно там появились государственные игорные дома, там процветает проституция и там в принципе меньший контроль полиции и государства. Люди летят на Марс за тем, что запрещено или сильно ограничено на Земле. И, как видно, такой свободой решили воспользоваться «Свидетели первого контакта». На Земле давно бы вышли на их след, ведь там множество камер и иных средств контроля за общественным порядком.