Принуждение к контакту - Денис Бурмистров

Неужели ребра сломал?

Он сразу вспомнил что случилось. Когда вертолет ударился о холм, его выбросило из сиденья и словно тряпичную куклу в центрифуге швыряло по кабине. Пока не вышвырнуло наружу сквозь разбитое окно. И вот уже тогда, от удара о землю, он и выключился. Надолго ли? И где остальные?

И тут же вздрогнул, запоздало осознав происходящее, – крик! Он резал по живому, переходил то в хрип, то в нечленораздельное бульканье. Где-то неподалеку, правее и ниже.

Пилот попробовал встать, но в боку вновь прострелило, отчего Руслан завалился на бок, в жирную слякоть. Вытер ладонью лицо, попробовал сначала сесть на колени. Получилось, хотя и пришлось скрипеть зубами при каждом резком движении.

Он находился на склоне холма, прямо в проторенной кабиной ложбине. По ней ручьем струилась вода, обтекая погруженные в грязь ноги. У подножия чернел фюзеляж с торчащими обломками лопастей – все, что осталось от вертолета.

Громов попытался подняться на ноги, упираясь руками в колени. У него почти вышло, когда – внезапно – закружилась голова и ноги потеряли опору. Пилот опрокинулся навзничь, рухнул всей спиной на бугристую землю, завопил от боли. Его потащило по грязи вниз, как санки по ледяной горке, в плотоядно чавкающее, вязкое и пахнущее перегноем болото.

Громов с перепугу хлебнул маслянистой жидкости, поплавком выпрыгнул на поверхность, отплевываясь. Дико вращая глазами, огляделся.

Мутной воды оказалось чуть выше колена, под ногами разъезжался топкий ил.

Все-таки его стошнило, скрутив пополам и адски пыряя шилом в бок. Голова ходила ходуном, в нее будто били молотами кузнецы.

Черт, судя по всему, сотрясение!

Крик раздавался где-то совсем рядом. Руслан вытер тыльной стороной ладони рот, поспешил на голос, разгребая руками ряску. Выбравшись на кочку, обогнул черный валун кабины.

И отшатнулся.

На него, сквозь треснутое стекло кабины, смотрела половина лица Рязанцева. Вторая половина, прямо на глазах, зарастала странным коричневым мхом, который уже покрыл тело и шею.

Олег смотрел мимо Громова остекленевшим взглядом, из покрытого махровым покровом рта вырывался приглушенный стеклом крик ужаса и боли.

– Помогите, – услышал Громов слабый голос Ильи, доносящийся откуда-то из глубин раскуроченного пассажирского отсека.

Руслан с трудом оторвал взгляд от Рязанцева, прошептал: «Да-да, сейчас». Ухватился за торчащую ручку двери кабины, попытался повернуть. Потянул. Дернул. Рванул что было сил, превозмогая боль в боку.

Дверь не поддавалась, ее намертво заклинило.

Нужно разбить стекло, вытащить Олега!

Пилот обернулся в поисках чего-нибудь тяжелого. Упал на колени, зашарил в траве руками. Но попадались лишь комья земли, трухлявые ветки, мелкие камушки и грязь.

Руслан испуганно посмотрел на Рязанцева. Но того уже не было видно за покрывающим стекло изнутри мхом. Лишь мычание, отчаянное и обреченное.

Громов одним прыжком оказался перед фюзеляжем, перевалился через задранный край пассажирского отсека. Но одного взгляда стало достаточно, чтобы понять – из салона Олега тоже не вытащить. Узкая щель входа в кабину оказалась смятой по центру настолько, что почти превратилась в «8».

– Сука! – в бессильной злобе взвился Руслан. Он выпал наружу, скользя и падая, приблизился к заполненной мхом кабине. Принялся кулаками колотить в толстое стекло.

Стекло, хоть и покрытое трещинами, даже не прогибалось под его ударами, лишь отдавалось глухим гулом. Кулаки соскальзывали, оставляя грязные, вперемешку с кровавыми, разводы.

– Помогите, – вновь донесся зов Ткачева.

Надо вытащить его! Вдвоем справимся, разобьем стекло!

– Иду, Илья, иду!

Громов, преодолевая головокружение, вновь забрался в покачивающийся салон. Поскользнулся, жестко съехал вниз. Уперся ногами в бывшую стену вертолета, тяжело поднялся.

– Илья, ты где?

Из глубины хвостовой части салона, где еле заметно плескалась вода, показалось и пропало светлое пятно.

Ладонь!

Руслан, топоча ботинками, добрался до кромки затопившей вертолет болотной жижи. Здесь, сваленное в кучу, громоздилось почти все внутреннее оборудование вертолета, обломки бортов и переборок, исковерканные кресла и разбитые приборы. Впрочем, ничего из этого не годилось для вскрытия кабины.

Тут же виднелась и фигура Ткачева. Ученый распластался на полу, лицом вниз. Его тело от пояса и ниже скрывала жирная от вытекшего машинного масла вода. Защитный костюм на спине превратился в рваные полосы, пропитанные кровью.

– Илья, я здесь, – Громов плюхнулся перед недвижимым телом друга, схватил за выпростанные вперед руки.

Ткачев застонал, приподнял голову. Даже в темноте было видно, насколько бледное у него лицо, покрытое пятнами грязи.

– Холодно, – прошептал Илья. – И ног не чувствую.

– Все будет хорошо, – дежурно затараторил пилот. – Сейчас я тебя вытащу, и ты мне поможешь спасти Олега.

– Да, конечно, – отстраненно откликнулся ученый.

– Попробуй ползти, а я потяну, – Руслан уперся ботинками в торчащее ребро салона, сцепил пальцы на специальном эвакуационном кольце, расположенном под воротником защитного костюма Ткачева.

– Давай, – скомандовал он.

Илья закряхтел, зашлепал ладонями по полу, пытаясь найти сцепление. Напрягся Громов, вытягивая на себя кольцо.

Удалось продвинуться лишь на несколько сантиметров.

– Что-то не пускает, – пожаловался Ткачев, вытирая лицо.

– Наверное, тебя придавило, – пилот аккуратно обошел лежачего, вошел в воду. Погрузив руки, повел ими над телом ученого. И на уровне поясницы наткнулся на большой обломок, врезавшийся в спину Ильи.

– Вот оно. Я попробую приподнять, а ты ползи, – скомандовал Руслан.

Он ухватился за острый край, подсел и попытался приподнять завал. Конструкция чуть поддалась, противно скрипя.

Рядом забился Илья, хватаясь руками за остатки креплений на полу. Он что есть мочи тащил себя вперед. Тяжело, но все же получалось.

– Еще немного, – прохрипел Ткачев. – Только не отпускай.

Руслан зарычал, добавил усилий.

Илья, как раздавленная ящерица, пополз по полу, приподнимаясь на локтях. Из воды показалась поясница, ремень, ноги.

Громов отпустил обломок, хватаясь за горящий огнем бок, помог другу отползти дальше.

– Пойдем, поможешь вытащить Олега, – нетерпеливо сказал он Ткачеву, сам бросился к кабине, примериваясь можно ли отогнуть кусок переборки.

И остановился как вкопанный.

Видимая часть кабины уже превратилась в махровую пещеру со свисающими с потолка мочалами. Коричневая зараза теперь выползала в салон.