Алое на черном - Татьяна Корсакова

На койку слева от распахнутого окна присел высокий светловолосый парень. За всю дорогу от города до лагеря он едва ли произнес несколько слов, зато у второго соседа, долговязого, прыщавого и патлатого, рот не закрывался ни на минуту.

– А ничего так! – Патлатый по пояс высунулся в окно, обозрел окрестности. – Вид вполне себе! Природа! – добавил он и воздел глаза к небу.

Насчет вида из окна Матвей был с ним полностью согласен. За флигелем, насколько хватало взгляда, расстилался парк, а ветки старой липы едва не касались подоконника. И в самом деле, красота. Вполне возможно, что родители зря волновались, и в этом богом забытом медвежьем углу Матвею будет очень даже неплохо. Надо написать им письмо, успокоить.

Отец Матвея, инженер-строитель, получил назначение в Ливию всего пару месяцев назад. Назначение это стало для семьи полной неожиданностью. Если младшую сестру еще можно было взять с собой, то срывать Матвея, которому предстоял последний год обучения в гимназии, казалось нецелесообразным. На семейном совете решили, что в Ливию вместе с отцом поедут мама и сестра, а Матвей год до поступления в институт поживет у тети. Тетя была готова приютить его сразу же, но на том же семейном совете постановили, что лето Матвей проведет вот в этом элитном лагере. Конечно, предварительно родители поинтересовались мнением сына. Матвей не возражал. Больше того, он был рад уехать из душного города в деревенскую глушь. В его жизни начался период, который отец с усмешкой называл лирическим. Пережитая в начале года первая и, как это часто бывает, несчастная любовь до сих пор нет-нет да и давала о себе знать неприятным сосущим чувством под ложечкой. Даже странно: любовь, кажется, уже прошла, а вот это мерзкое чувство осталось.

– Как-то скромненько для элитного заведения. – Краснощекий толстяк в непомерно широких джинсах со вздохом опустился на единственную свободную кровать. Пружины тут же угрожающе заскрипели под его весом.

– Так это ж спортивный лагерь, а не институт благородных девиц, – хмыкнул патлатый и тут же с мечтательной улыбкой добавил: – Хотя от благородных девиц я бы не отказался.

– Так вроде есть одна девица. – Толстяк достал из рюкзака завернутый в фольгу сверток, развернул, положил на стол, сказал: – Угощайтесь!

По комнате тут же поплыл аромат жареной курицы. У Матвея заурчало в животе.

– Обед же через пять минут, – буркнул патлатый, но воспользоваться щедрым предложением не преминул. – Тебя как, кстати, зовут?

– Степан Тучников, – пробубнил толстяк с набитым ртом, – но друзья зовут меня Тучей.

– Туча, значит. – Патлатый окинул его критическим взглядом, а потом кивнул. – Тебе подходит. А меня можете называть Гальяно. Это тоже для друзей. – Он перевел вопросительный взгляд на молчавшего все это время блондина.

– Дэн Киреев, – отрекомендовался тот.

– А для друзей? – вскинул брови Гальяно.

– У меня нет друзей. – Блондин встал и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты.

– Сложный случай! – прокомментировал Гальяно и всем корпусом развернулся к Матвею.

– Матвей Плахов. Для друзей просто Матвей.

– Давай к столу! Туча угощает! – Гальяно махнул рукой, словно это не Туча угощал честную компанию, а он сам.

Матвей уже шагнул к столу, когда дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась рыжая лохматая голова.

– Чего расселись? – Пацаненку было лет девять, но вел он себя не по возрасту нагло, зыркал хитрыми глазами по углам комнаты, морщил конопатый нос.

– А ты что за явление природы? – спросил Гальяно, вгрызаясь в куриное крылышко.

– Я не явление природы, я Василий! – обиделся пацаненок. – Я здесь все знаю, – добавил со значением.

– Василий? Тезка, значит. – Гальяно вытер жирные руки о край расстеленной на столе газеты, спросил заговорщицки шепотом: – А скажи-ка нам, Василий, где в этой глуши можно купить сигареты?

– В деревне, – пацаненок хитро сощурился, – только вас туда одних все равно не пустят.

– А кого пустят?

– Меня! Я где хочу, там и хожу. Десять процентов сверху – и сигареты у тебя в кармане!

– Ты смотри, какая молодежь предприимчивая пошла! – восхитился Гальяно.

Матвей согласно кивнул. Сам он на заре «лирического периода» увлекся сигаретами, не так чтобы очень серьезно, но с охотки мог выкурить одну или две, поэтому поднятый Гальяно вопрос показался ему актуальным.

– Ну так то ж дело хозяйское! – Парнишка развел руками. – Не хотите, не надо! Я тогда вам и ключ от калитки в аренду не сдам, и дорогу на речку не покажу.

– Ну, допустим, дорогу к реке мы и сами как-нибудь найдем, – усмехнулся Матвей, – а вот про калитку и сигареты интересно.

– На воротах у нас охрана, никого без разрешения начальника за территорию не выпускают, – принялся объяснять Василий. – Наверное, с охраной тоже можно договориться, но со мной сотрудничать всяко выгоднее.

– Это почему? – спросил Туча, аккуратно заворачивая в фольгу недоеденную курицу.

– Потому что охранникам нужно платить каждый раз, а у меня абонемент. В заборе есть одна калиточка… – Василий перешел на шепот. – Она в парке, в таком месте, где никто не сторожит. Так вот за ключ от этой калиточки я хочу тысячу рублей.

– С каждого?! – возмутился Гальяно.

– Со всех! Я же не барыга какой! Вы подумайте, у вас еще много времени, чтобы подумать. Я тут на территории живу, как надумаетесь, найдете.

Ответить они ничего не успели, из коридора послышался женский голос:

– Васька, паразит! Ты куда подевался? Велено ж было на обед людей звать!

– Мамка моя! – всполошился Василий и тут же добавил: – Чего расселись?! Есть идите! Не слыхали, что ли?

– Лихо! – только и смог сказать Матвей, когда за парнишкой захлопнулась дверь.

– Что-то мне не нравятся эти заборы и охранники, – проворчал Гальяно. – Еще б автоматчиков на вышки – и будет настоящая зона.

– А что ты думал? – вдруг неожиданно серьезно спросил Туча. – Зона и есть. Только элитная, – добавил с мрачной улыбкой.

В лагере Дэну не понравилось с первой минуты, стоило только выйти из автобуса, стоило только увидеть высоченный трехметровый забор и отремонтированный особняк. Было во всем этом что-то неправильное и тревожное, словно они оказались не в лагере, а в замаскированной под элитный лагерь тюрьме. Если бы Дэн не дал слово родителям… Но мужчина всегда держит слово, на то он и мужчина.

В соседи ему достались трое. По крайней мере одного из них, тощего, прыщавого пацана с не в меру длинными волосами и таким же не в меру длинным языком, Денис уже не любил. Остальные пока ничем особенным себя не проявили, и в своем отношении к ним Дэн еще не определился. По большому счету, единственное, что его волновало, это возможность оставаться самому по себе и не принимать участия ни в каких командных играх. Наверное, в спортивно-патриотическом лагере с совершенно неспортивным и непатриотическим названием «Волки и вепри» это будет непросто.