Колодезь с черной водой - Галина Артемьева

Хотя – почему это: совсем другой? Именно такой, какой и была! Просто глаза и разум Ивана в тот момент первого очарования как-то иначе видели и соображали. Ведь, если по-честному, влюбился Иван в будущую жену с первого взгляда, даже не видя девушки! Вот как бывает!

* * *

Он летел тогда ночным рейсом из Цюриха в Москву после утомительной конференции и хотел только одного: вытянуть ноги и уснуть. Он никогда не летал бизнес-классом на короткие (три-четыре часа лета) расстояния из принципа: вполне можно долететь почти в десять раз дешевле и не утратить своего достоинства. Он уселся на свое место у прохода в седьмом ряду. Просил шестой, сказали – все занято. Он захотел глянуть, кто же занял его любимый ряд. Какие-то девушки сидели впереди и оживленно болтали. Он их так и не увидел. Девушка, сидевшая прямо перед ним, разулась и уперлась ногами в перегородку. Иван видел ее узкие щиколотки и ступни в черных носочках.

«Милые ножки какие!» – подумал он.

Ножки между тем ни секунды не находились в состоянии покоя: они словно выплясывали веселый танец, пальчики поднимались, опускались, двигались по перегородке – целую пантомиму можно было углядеть в движениях этих задорных ножек.

Иван не смог уснуть. Он любовался. И, конечно, прислушивался к тому, о чем говорили подруги. Из их разговора он понял следующее: в Цюрихе они оказались проездом, отдыхая где-то в горах Швейцарии. Приехали рано утром на главный вокзал, оставили вещи в камере хранения, а сами пошли по городу гулять, по магазинам. В восемь вечера явились за багажом и только тут поняли, что случился у них страшный облом. Вообще кошмар кошмарный! Оказывается, камера хранения в странном городе Цюрихе закрылась в семь вечера. И все! И никаких стонов, воплей, слез и соплей не принималось! Хорошо, что с ними был какой-то Август, который как-то сумел договориться с авиакомпанией, что завтра утренним рейсом отправит их чемоданы в Москву. И вот они летят налегке. И дико волнуются: вдруг у Августа чего-нибудь не получится утром, и они лишатся своих новых шмотюлек, приобретенных за неделю отдыха. Тогда – все счастье мимо! Только то, чем перед полетом в Цюрихе закупились, и останется. А в чемоданах – самое основное!

– Мне больше всего сапоги летние жалко, – стонала обладательница очаровательных ножек.

Ножки при этом и не думали печалиться, все выплясывали свои веселые и беззаботные танчики на перегородке, все постукивали пальчиками.

Весь полет обездоленных цюрихской камерой хранения паломниц к святым торговым точкам прошел в восторженных воспоминаниях о шопинге и легких постанываниях от невозможности немедленной встречи со своими приобретениями.

Вот прислушаться бы ему тогда получше к разговорам, а не ножками любоваться! Но такие вещи понимаешь обычно задним числом. Очень сильно задним! Тогда же, к моменту приземления, Ивану было решительно наплевать на содержание девичьих бесед. Ему хотелось быть рядом с этими ножками. Погладить их хотелось, побаловать их обладательницу, порадовать ее чем-то, утешить. И, как только все поднялись со своих мест, Иван во все глаза уставился на девушку с ножками и понял: это она! В ней все было прекрасно. Именно его тип: светлая, стройная, русая, хрупкая.

Он тут же признался, что случайно слышал их с подругой разговор, сочувствует их проблеме и предлагает отвезти их по домам, поскольку машина его находится в аэропорту на стоянке.

Девушка внимательно вгляделась, словно работник фейс-контроля на входе в престижный клуб, и промолвила:

– Ну ладно, не откажемся.

Оказалось, подруги жили вместе, снимали однушку на двоих в Люблино.

Так и завязалось судьбоносное знакомство.

Разница в годах между ними была замечательная: тридцать три Ивану и двадцать три Алине. Он – вполне уже состоявшийся специалист, зарабатывавший, как ему казалось, очень хорошие деньги. Она чего-то там платное закончила – «менеджмент, управление, организация, планирование». В общем, – «отовсюду ни о чем». Да какая разница! Образование получила, какое смогла. На учение деньги сама добывала. Каким образом, Иван не уточнял, да это и не касалось его. Алина говорила: «Работала везде, где могла». Вполне достаточно, чтобы зауважать девчонку из-под Архангельска, которой самой пришлось в жизни пробиваться: отца не было, мать с бабушкой растили ее и брата. Некая странность, которую Иван не расценивал как странность: Алина одевалась просто роскошно, машинка у нее имелась – тоже очень знатной марки.

И что? О чем это говорило влюбленному? Да только о том, что девчонка не белоручка, умеет трудиться, готова зарабатывать, не сидеть сложа руки, как новоявленная барыня. Вообще провинциальные девчонки – великие труженицы, не то что избалованные москвички, которым даром досталось сразу и все. Это Алина так о москвичках говорила, и Иван с ней соглашался. Он вообще соглашался со всем, что изрекала эта редкая красавица и умница. Не восхищаться ею было попросту невозможно.

Они встречались очень недолгое время. А зачем канителиться, когда все совершенно ясно? Он же сразу, еще в самолете, почуял: «Мое!» Тогда чего ждать? Он очень много в тот период взвалил на себя в клинике, еще и диссертацию готовил, операции одна за одной – сложнейшие, ничего не боялся, ни от чего не отказывался. Все шло в руки. Но одного не хватало, самого существенного: настоящего, надежного тыла, хозяйки – хранительницы очага. И вот она, Алина! Чем не хозяйка? Чем не мать его будущим детям? Есть ли какие-то вопросы, препятствия? Два приличных взрослых свободных человека. В общем, как точно сформулировал когда-то любимый всеми Пушкин, «участь моя решена, я женюсь»! Так Иван и думал.

Он с первой их встречи решил для себя, что будет устраивать все для нее по высшему разряду: красиво, стильно, романтично, комфортно. Он и предложение сделал ей в особенной обстановке. Купил на выходные билеты в Париж, заселился в лучшем отеле, повез девочку на Эйфелеву башню, поднялись, и там он протянул ей коробочку с кольцом (таким, чтобы все подружки лопнули от зависти, долго консультировался по этому вопросу со знающими пациентками). Алиночка прямо засветилась вся. Взяла коробочку, открыла, засияла. Но, умная девочка, «да» сразу не сказала.

– Давай обо всем за ужином поговорим, солнышко!

Она его называла исключительно так – «солнышко». Он таял.

За ужином она, держа в руках закрытую коробочку в виде красного сердечка, попросила подробно, по пунктам изложить, как именно он представляет себе их будущую жизнь: место проживания, источники доходов, досуг, его обязанности, ее обязанности. Иван был потрясен: такая серьезная девушка! Такой зрелый подход к жизни!

Он доложил, что жить они будут в его квартире, в центре (она, собственно, уже не раз там бывала и даже оставалась ночевать), что потом можно будет купить небольшую дачку. Ну, сначала небольшую, потом побольше. Зарабатывает он хорошо, а именно – столько-то, а бывает и больше. В ближайшее время станет практиковать еще в одной клинике, частной, – денег будет много. Досуг – любой, по ее вкусу. Он любит гостей, но может и в тишине выходные провести. Поездки на отдых – куда глаза глядят, ничего невозможного нет. Обязанности его – сделать ее счастливой, чтобы она всегда смеялась и радовалась. Ну, в общем, оставалась такой, как сейчас: нарядной, ухоженной, с широкой улыбкой на прекрасном личике. Ее обязанности: жить в свое удовольствие, что-то делать в доме только по собственному желанию, любить его и, главное, родить ему детей. Вернее, хотя бы одного ребенка. А там видно будет.