Malaria - Андрей М. Мелехов

Референт, впрочем, не проявил ни малейших признаков испуга или раскаяния. Взглянув на замполита с тем равнодушным снисхождением, с которым смотрят на тихих пьяных в общественных местах, он совершенно спокойно ответил:

— Никак нет, товарищ генерал! Присутствующие здесь военнослужащие являются, как и вы, офицерами Генерального Штаба! А склад вещевого довольствия откроется через час, после обеденного перерыва!

— Мог бы еще добавить, — шепнул Лейтенанту сидевший рядом ветеран Сергей, — что по контракту с ангольской стороной мы и не должны носить никакой формы! Кстати, мне вчера сказали, что этот идиот чуть ли не открыто загрузил транспортный самолет, улетающий в Союз, паркетом из красного дерева, который он выменял за казенный синтезатор «Ямаха». При этом он не дал местному резиденту КГБ отправить тем же бортом подаренный ангольцами «мерседес». Погорячился! Теперь ему, понятно, шьют дело и, скорее всего, отправят вслед за паркетом!

После проникновенной речи комиссара, долго и тщетно искавшего логическую связь между проводимой Коммунистической партией политикой перестройки и прибытием в воюющую страну очередной партии советских офицеров, на сцену вышел еще один военный все в той же повседневной ангольской форме без опознавательных знаков. Судя по сухости его приветствия покидающему подиум замполиту, подтянутому виду и выражению по-мужски красивого лица, этот не собирался рассказывать о диалектической связи между гласностью и отсутствием колбасы в магазинах. И действительно, симпатичный дядька оказался полковником — советником начальника военной разведки ФАПЛА. Развернув на сцене немалых размеров карту, он представился по-простому — «Иваном Ивановичем» — и в течение получаса сжато и доходчиво объяснил собравшимся сложившуюся ситуацию. Даже лейтенанты-тинейджеры поняли, что ситуация не обещала ничего хорошего. С одной стороны, недавно было подписано историческое мирное соглашение. Согласно ему, Южно-Африканская Республика обязалась более не участвовать в боевых действиях на территории Анголы в обмен на полный вывод многотысячного кубинского контингента. Вдобавок, договорились и о перенесении лагерей подготовки партизан Африканского национального конгресса в Танзанию. Таким образом, заканчивалась почти 15-летняя история прямого южноафриканского вмешательства в конфликт. И это было хорошо, так как юаровцы воевать умели и порою доходили до самой Луанды. Правда, там им неизменно давали отпор загадочные отряды людей с белыми лицами, автоматами Калашникова и ракетными системами залпового огня «Град».

Гораздо менее радужным фактом являлось то, что в стране оставались партизаны УНИТА, которых по-прежнему тайно поддерживали все те же южноафриканцы и США. Помощь выражалась в поставках оружия, в том числе и переносных ракетных комплексов «Стингер», снаряжения, продовольствия и советников. Несмотря на подавляющее превосходство правительственных войск в военной технике и авиации, щедро поставляемых Советским Союзом и его соратниками по социалистическому блоку, партизаны контролировали не менее трети страны, включая и немалую часть добычи алмазов на севере. Как и в Афганистане, судьба просоветского режима после вывода действительно боеспособных кубинцев становилась далеко не однозначной. Судя по словам разведчика, в ближайшие полгода, после окончательного вывода пехотных, танковых и прочих частей Фиделя, можно было ожидать значительного повышения активности УНИТА. Их лидера Савимби, когда-то бывшего почетным гостем на одном из съездов КПСС и закончившего китайскую военную академию в Нанкине, устраивала и полная победа, и почетный мир с дележом власти. Судя по всему, советскому контингенту, насчитывавшему почти полторы тысячи офицеров и солдат, предстояло оказаться между двумя сторонами, решившими идти ва-банк.

— Одним словом, — подытожил свой доклад полковник Вань-Вань (как выяснилось, такой кличкой коллеги наградили его за немного раскосые глаза), — когда вы вскоре разъедетесь по фронтам, помните — ваш профессионализм и отношение к делу будут напрямую влиять на судьбу дружественного ангольского народа!

— Надеюсь, что дружественный народ наконец начнет платить Союзу и я еще успею заработать на трехкомнатную, пока нас отсюда не вышибут! — прокомментировал голубоглазый блондин Рома. — Интересно, а сколько партизаны платят американским советникам?

Услышав этот полный откровенного цинизма вопрос, недостойный члена партии, парень из Минска в ужасе закатил глаза. «Наверное, бедный, не знает, кого первым закладывать!» — злорадно подумал Лейтенант. Он наклонился к сидящему впереди внештатному сотруднику могучего ведомства на Лубянке и шепнул ему на ухо:

— Говорят, американское посольство комсомольские билеты по пятьсот баксов за штуку покупает!

Минчанин вздрогнул и, оглянувшись, дико посмотрел на Лейтенанта.

— А партбилеты — по тыще! Клянусь пейсами Карла Маркса!

Бедный информатор пискнул и полез за насквозь мокрым от пота носовым платком. Переводчики тихо заржали. Если бы рядом сидел кто-нибудь повзрослее и поумнее, то он бы подумал, что если даже военные перестали относиться к чекистам с прежним животным ужасом, то дни советской власти действительно сочтены.

За инструктажами замполита, разведчика и референта последовала встреча с военврачом. Медик оказался чудовищно худым мужчиной средних лет с желтоватым лицом и запавшими глазами. На лице этом царило печальное выражение. Казалось, оно говорило: «Все мы умрем! И умрем скоро! Если не убьет холерный понос, так доконает цирроз печени!». Когда эскулап тихим голосом простившегося с жизнью пессимиста начал свою речь, со сцены повеяло могильным холодом. Он поведал о малярии и геморроидальной лихорадке, амебной дизентерии и сонной болезни, о десятиметровых глистах и мухах, откладывающих личинки в уши доверчиво уснувших на открытом воздухе советских советников и специалистов. За рассказом об эпидемии СПИДа, косящей население Анголы, последовали предупреждения о сифилисе и страшных грибковых инфекциях. Он объяснил всю бесполезность профилактики от малярии, предусматривавшей непрерывное употребление джина с хинным тоником. Оказалось, что для достижения терапевтического эффекта за сутки нужно было употребить не менее сорока порций указанного коктейля. Поведал он и о малярийной коме, когда мертвые возбудители-плазмодии закупоривают сосуды мозга, и о возможном осложнении — циррозе печени. Он даже поднял рубаху и показал свой живот после нескольких малярий, перенесенных за три года спецкомандировки. Там, где должна была быть печень, виднелась густая сетка кровеносных сосудов — как у алкоголика с полувековым стажем. Медик категорически отсоветовал купаться в реках и пить сырую воду. Единственный раз он позволил себе улыбнуться, когда Сергей, подняв руку, сказал:

— А я в прошлое пребывание, когда был в Лубанго, на Южном фронте, все время пил не кипяченую! И ничего, живой!

Услышав об этом, военврач неожиданно ухмыльнулся, посмотрел на Сергея, как будто уже примериваясь сделать продольный абдоминальный разрез скальпелем в морге, и ответил:

— Что ж, некоторые и гвозди жуют!

Присутствовавшие невесело засмеялись.

После этой достопамятной лекции Лейтенант набрался наглости и попросил эскулапа взглянуть на свой язык. Тот в течение примерно пяти секунд осматривал распухший орган, а затем спросил: