Попаданец в Дракона - Владислав Андреевич Бобков

умер на месте. Не было ни зрачка, ни радужной оболочки — всё пространство было заполнено красно-оранжевым свечением, будто ты заглянул в два колодца расплавленной лавы.

Затем фигура шагнула вперёд и стала видна пугающая высота дракона. Лев не мог точно определить точное число, так как вокруг не было никаких ориентиров, а он сам не знал, какого роста, но если считать с поднятой головой, то метров десять явно было.

«А у неё тоже красная чешуя», — подметил Лев: «Интересно, значит ли это что-то для меня, учитывая мой собственный цвет?»

Мощные лапы несли исполинское чудовище с пугающей легкостью, даже несмотря на сжимаемую в челюстях гигантскую тушу какого-то шерстистого животного. Думов успел заметить в темноте рог и наконец узнал какую-то странную помесь носорога.

Клыки драконицы глубоко ушли в тушу, от чего по шерсти стекали тоненькие ручейки крови, оставляющие с каждым шагом на полу небольшие лужицы. Судя по свободно раскачивающейся голове зверя, ему перекусили хребет.

Все в пещере немного подпрыгнули, когда туша с грохотом рухнула на пол. Даже по скромным ожиданиям, его вес насчитывал несколько тонн.

Огненный взгляд драконицы пробежался по всем своим детям, после чего она медленно начала приближаться, чтобы небрежно лечь прямо перед ними. Вот только из-за её размера, она не просто легла, а буквально окружила их своим телом и хвостом, лишая даже мельчайшего шанса на побег.

«Я начинаю немного понимать бедного Бильбо», — Лев с нервным весельем оглядел возвышающуюся со всех сторон гору красной, чешуйчатой плоти: «Это атас, как неприятно, когда тебе приходится сталкиваться с чем-то подобным».

Тем временем же драконица и не думала ничего говорить, сверля своих детей тяжелым, испытывающим взглядом, от чего они всё сильнее и сильнее вжимались в пол, в тщетной попытке спрятаться или стать невидимыми.

Внутри же Думова крепло отчаяние: «Неужели драконы в этом мире неразумны и не умеют разговаривать? Я думал, что поведение дракончиков обусловлено их малым возрастом. Но может быть они просто звери? Буду ли я единственным разумным представителем своей расы?»

Тяжелые мысли, помноженные на оказываемое драконицей давление вновь разбудили в Льве дремавшую злость.

И так хреново, так какого черта ещё ты давишь⁈

Маленький красный вирмлинг заставил себя встать в полный рост, максимально высоко поднять длинную шею и с вызовом посмотреть в глаза нависающему над ним дракону.

Лев не мог говорить, но весь его вид высказывал что-то вроде: «Если хочешь съесть — жри! Но я не опущусь до того, чтобы трястись перед тобой от страха и умолять!»

Думов всей чешуей чувствовал пронизывающий холод от взгляда драконицы и неверующие взгляды его брата и сестёр. Они не могли поверить, что он осмелился бросать вызов их матери. Самому же Льву было плевать, он устал бояться.

— Ну хоть у кого-то из вас есть хребет. — Лев невольно коротко зашипел, когда слова неизвестного, но понятного языка ворвались в его голову. Не трудно было понять, кто говорил, хоть пасть их матери всё ещё оставалась закрытой.

Ментальный голос драконицы был глубоким и немного хрипловатым. От него веяло древностью и пламенем.

Видимо, некий тест был закончен и странное, давящее чувство пошло на спад.

«Слава Богу, они разумны». — облегченно подумал Думов, чувствуя, как оказываемое на него давление снижается. Судя по облегченному шипению остальных, то же самое происходило и с ними.

Однако, как оказалось, было слишком рано расслабляться.

Взгляд драконицы сместился и теперь, не мигая, смотрел лишь на Латунную, которой от такого внимания было явно не по себе. И если поначалу Лев не видел в этом ничего странного, то чем дольше продолжался этот взгляд, тем яснее становилось, что что-то не так.

Мать дракон смотрела на Латунную с очевидным презрением и насмешкой. И всё это пренебрежение тяжелым грузом навалилось на золотистую дракошу, которая явно была не в состоянии выдержать подобное давление.

Было ли это от того, что Латунная была слаба и отличалась от остальных? Или была ещё какая-то причина?

Неладное заметили и Синяя с Белым, теперь с интересом смотревшие, чем же закончится дело. Их не особо трогали страдания сестры.

Вот только Лев не мог сказать того же самого о себе. Его возмутило даже не то, что их мать подавляла Латунную, а то, что она делала это с кем-то, кого он решил считать одной из своих!

Это мелкая дракошка была его семьей в этом мире. Может быть она была не самой сильной, умной или гордой, но единственный, кто может ей это сказать, это он сам!

Вероятно, красная драконица очень удивилась, когда прямо перед ней, закрыв Латунную, выскочил её непослушный сын. Оскалив клыки, он даже осмелился на неё зарычать!

Глаза матери мгновенно сузились в гневе и вот теперь на Льва обрушилась настоящая ярость. Думов сам не понял, как оказался на полу, вдавленный в него силой материнского гнева. Настоящему дракону не пришлось даже вставать, хватило лишь её присутствия, чтобы сотворить такое со слабым вирмлингом.

Было трудно дышать, а каждый успешный вдох приходилось с силой проталкивать в свою глотку, чтобы не задохнуться.

Перед глазами всё плыло и единственным желанием Льва было потерять сознание, но… всегда есть одно но.

Чуть ранее Думов начал мыслить в правильном направлении. Драконы — это не просто огромные ящерицы с крыльями. Они нечто большее. И далеко не просто так во всем мироздании слова «жадность» и «гордыня» стали синонимами слова «дракон».

Может быть тело Льва было слабо, но вот его дух отказывался признавать поражение. Он отказывался преклоняться перед кем бы то ни было.

Люди, боги или другие драконы — ни перед кем из них настоящий дракон не склонит свою голову.

Встать на ноги было тяжело, особенно когда ничего не видишь из-за стучащих молотов у тебя в голове, но Лев всё-таки это сделал. Лишь благодаря тому, что его мать была поистине гигантской, он вообще видел свою цель.

Напрягая все оставшиеся силы без остатка, Лев сделал то единственное, что ему ещё оставалось — он кинулся в атаку.

Лишь небольшое расстояние вообще позволило ему добежать, и то, ближе к концу, он уже почти падал.

Челюсти вирмлинга на чём-то сжались и Лев принялся зло мотать головой из стороны в сторону, инстинктивно стремясь причинить максимум страданий.

Вот почему, когда сокрушающий пресс исчез, а его самого подняло над землёй, Думов ещё несколько секунд продолжал свою отчаянную атаку.

Лишь затем он проморгался достаточно, чтобы наконец понять, где он вообще. Увидев же своё положение, Лев мгновенно застыл, впрочем, всё ещё не разжимая челюстей.

Как оказалось, своей последней атакой Думов умудрился вцепиться не куда-то, а прямиком в