Московские французы в 1812 году. От московского пожара до Березины - Софи Аскиноф

Иностранцы пользовались еще одной важной привилегией: правом продавать у себя на дому в розницу произведенные ими товары и тем самым составлять конкуренцию торговцам, обосновавшимся в Китай-городе. Действительно, указы от 28 июня и 8 июля 1782 года позволяли им открывать лавки за пределами центрального базара. Путешественник Фортиа де Пиль описывал это в следующих выражениях: «Известно, что во всех русских городах одним лишь иностранцам дозволяется торговать в розницу в своих домах; местные обязаны торговать в лавках; они сгруппированы в удобном месте…»30, то есть в Китай-городе. Комплекс этих привилегий возбуждал аппетиты иностранных держав, желавших получить их в исключительное пользование, каждая для себя. С этой целью в 1779 году Франция начала с Россией торговые переговоры, рассчитывая ослабить давние и тесные узы, связывающие Российскую империю и Англию. Но шевалье де Корберон, французский дипломат при российском дворе, не верил в их успех, так как в сентябре 1780 года он заявил: «Россия придерживается принципа предоставления всем странам равных прав в коммерции и не завязывает никаких особенных связей ни с одной из них»31. Проект задуманного торгового договора провалился, во всяком случае, в этом году. Пришлось ждать декабря 1786 – января 1787 годов, чтобы такой договор появился на свет, благодаря, в числе прочего, переговорам, проведенным графом де Сегюром32.

В XVIII веке многие из иностранцев, обосновавшихся в Москве, были уроженцами северных стран (датчанами, немцами, голландцами, англичанами), специалистами в текстильном производстве, приобретшими за несколько веков большой опыт в этом деле. В Москве «производят почти такие же хорошие полотна, как в Голландии», говорил один современник-француз в своей работе о России, опубликованной в 1784 году33. Английские купцы, со своей стороны, приобрели высокую репутацию в торговле высококачественными овощами, фруктами и цветами, которые они со вкусом и умением выращивали в своих садах. В 1716 году это приятно удивило путешественника Ф.-К. Вебера. «Здесь живут, – отметил он, – несколько английских купцов (кои чувствуют себя тут очень удобно), каковые с февраля месяца, и даже раньше, начинают продавать розы, левкои и вкусную спаржу, выращиваемые ими в их садах»34. В «Энциклопедии» Дидро и Даламбера в 1765 году автор статьи «Москва» говорил практически то же самое35. Также очень многочисленны были поляки, поскольку Польша входила в зону влияния, даже «заповедную охотничью зону» русских. В XVIII веке эти последние без колебаний аннексировали часть территории соседней Польши, которую поделили с Пруссией и Австрией. Наконец, в Москве обитало огромное количество азиатов: китайцев, армян, турок – желанных гостей, благодаря привозимым ими тканям и пряностям. Всех этих иностранцев, за исключением православных греков, обычно называли «немцами», то есть «немыми», не знающими русского языка. В современном русском языке так называют жителей Германии.

Это сообщество иностранцев, обосновавшихся в Москве, располагало всем необходимым для того, чтобы разбогатеть. Некоторые без колебаний заявляли об этом во всеуслышание, по примеру французского дипломата, шевалье Корберона, который в своих суждениях зашел очень далеко. «Из этого следует то, – писал он в 1780 году, – что иностранцы смотрят на Россию как на дойную корову и остаются в ней, поскольку наживают там огромные состояния и живут в ней лучше, чем где бы то ни было еще; свидетель тому Бийо, который сказал мне, что за два или три года заработал десять тысяч рублей, имея начальный капитал в пятьдесят»36. Конечно, не всем удавалось разбогатеть так, как этому бургундскому купцу, но миф о возможности скорого и легкого преуспеяния в этой стране распространялся крайне быстро. Россия становилась новым эльдорадо, землей, которую следовало покорить, как американский «Новый свет». Иностранные негоцианты, отправившиеся в Россию, знали, что условия для успеха там относительно благоприятны, что они имеют хорошие шансы заработать немало денег, даже составить себе крупное состояние. Но также они понимали, что там их может ждать и неудача. Помимо обычных рисков, неизбежных при инвестициях денежных средств, существовало множество других, которые также следовало учитывать. Например, пожары. Огонь не щадил никого и не делал различия между русскими и иностранцами, причем для последних, находящихся вдали от родины и не имеющих поддержки, его последствия бывали еще более катастрофическими, чем для первых. Г-н Ле Клерк рассказывал о пожаре, случившемся в Санкт-Петербурге, но его слова вполне применимы и к Москве. «Ущерб имуществу, причиненный пожаром, случившимся в Петербурге в 1782 году, был оценен в пятнадцать миллионов наших ливров: почти все магазины были обращены в пепел; это несчастье, возможно, повлечет за собой разорение многих иностранных негоциантов, которые, чтобы продать свои товары русским, были вынуждены продавать их в кредит и предоставлять покупателям большие отсрочки»37. Так что бдительность требовалась постоянно. В прошлом город не раз опустошали страшные пожары, такие как в 1437 году, когда погибли три тысячи человек, или как в 1547 году.

Большинство иностранцев проживало в своих особых кварталах, расположенных на окраинах города: в польском квартале, в квартале Гоголи, отведенном для малороссов (украинцев), или в Немецкой слободе, где селились иностранцы – выходцы из североевропейских стран. Туда, в немецкий район, женевец Лефорт когда-то возил своего друга, царя Петра Великого, для участия в попойках, устраивавшихся в немецких тавернах38; именно там «Петр очень рано приобретет привычки, которые сохранит до конца своей жизни»39. Совсем рядом с этим немецким кварталом находились аптека и ее прекрасный сад, разбитый на итальянский манер, – одно из любимых мест гуляний москвичей. В этой аптеке, с давних пор пользовавшейся хорошей славой, работали многие иностранцы, главным образом, немцы. «Если московская аптека, – писал Ф.-К. Вебер, – не лучше всех прочих европейских, ее все же можно смело поставить в один ряд с самыми хорошими. Она поставляет лекарства армии и всем крупным городам Московии, и в ней ежегодно расходуют лекарств более чем на двадцать тысяч рублей. Ее здание – одно из самых великолепных в городе; все, кто в ней работают, – немцы»40.

Какое же место среди всех этих иностранцев занимали французы, становившиеся все более многочисленными к концу XVIII века? Проживали они в Немецкой слободе или же предпочитали селиться в других местах? Ясно, что в таком упорядоченном и открытом для конкуренции городе, каковым являлась Москва, следовало сразу найти свое место и заявить о себе. Для французов, покинувших родину и желающих интегрироваться в местное общество, важно было хорошенько узнать город и его жителей. Москва – город, имеющий свои особенности, заметные даже в его пейзаже. Понимание их – залог успешного проживания в нем, как кратковременного, так и долгосрочного.

Мы будем искать здесь лишь памятник его признательности гостеприимному городу, который стал его второй родиной.

Ж. Лекуэнт де Лаво. Путеводитель путешественника по Москве. 1824.

Французская колония в Москве образовалась довольно поздно по сравнению с другими, тем не менее быстро нашла в огромном русском городе свое место и завоевала его благодаря своей энергии и силе. Она зародилась в конце XVIII века и развивалась из двух источников: бывших жителей сельскохозяйственной колонии под Саратовом и эмигрантов, бежавших от Французской революции. Эти люди пополняли и обновляли ряды первых французских искателей приключений, которые однажды бросили всё в надежде устроить свою жизнь за границей. И если некоторым это вполне удавалось, другие остались в Москве против своей воли, с чувством горечи от неудачи и ощущением потерянности. Но к тому времени когда век восемнадцатый сменился веком девятнадцатым, московские французы представляли собой уже весьма спаянную и заметную группу: с 1789 года они располагали своей приходской церковью, а также собственным деловым кварталом, вокруг Кузнецкого моста, который символизировал их динамизм и амбиции.