Небесный Стокгольм - Олег Нестеров

– Скажи мне, что бы ты делал, если бы рядом был злодей, который хотел тебя убить?

– Я попытался бы его убить первым, – опередил Петю Антон.

– Хорошо, а если у вас силы равны и тебе он не по зубам?

– Ну, я бы дождался, пока он спать ляжет, и все равно бы убил.

Филиппыч улыбнулся:

– Бессонница у него.

– Тогда я напоил бы его и попытался внушить, что я его друг. Ввести в заблуждение.

– Морально разложить. – предложил Кира.

– Это как? – не понял Филиппыч.

– Ну, чтобы он силу потерял и не смог бороться.

– Отлично. Теперь представьте себя на месте некоего человека из-за океана, проклятого империалиста, который страшно нас боится, но поделать уже ничего не может – у нас ракеты стоят на боевом дежурстве. Путь у него теперь один – всеми силами пытаться нас ослабить. Разрушить изнутри. Но как? Как влиять на людей в чужой стране, не имея доступов к средствам массовой информации? Ходы есть. И анекдоты в том числе. Эти ребята не только анекдоты сочиняют, в основном слухи. А потом все это оказывается здесь, и по специальной, совсем нехитрой методике производится «посев» в питательной среде. А это, – Филиппыч положил на стол другую папку, – то, что в итоге появляется здесь. Большая часть – местный самосев, но есть то, что привито оттуда и неплохо взошло. В общем, суть вопроса в том, чтобы все это анализировать – внешние агентурные данные, то, что имеем на входе, и все, что мы собираем здесь. Сравнивать, делать выводы. Знаете, как большие лесные пожары тушат?

– Встречный огонь пускают, – сказал Антон.

– Вот вам и нужно будет пускать встречный огонь. Придумывать анекдоты, в том числе встраиваемые в зарубежные схемы, но уводящие в сторону, не опасную для нашей системы.

– У анекдота не может быть положительных образов, – возразил Кира. – Он не на то настроен. В нем образы отрицательные или комические.

– Главное, не страшные, – улыбнулся Филиппыч. – Ты мне сам тут лекцию прочитал, либо смягчать, либо усиливать. Нужно смягчать, пар выпускать. Работать по принципу реверсирования – из минуса в плюс. Но это должны быть очень смешные анекдоты.

Филиппыч окинул их взглядом.

– Как вы думаете, по какому принципу я вас сюда подбирал?

Они посмотрели друг на друга и, кажется, начали что-то понимать.

– Ясно, что у вас анкета в порядке. Ясно, что вы лучшие были там, у себя. Аналитический ум и прочее. Как вас проверяли-перепроверяли, вам лучше и не знать. Но главным было то, что у нас появился запрос на специфических специалистов, которые мертвого смогут рассмешить. Придумать такое, что на цитаты растащат. Вот вы такими и оказались. Эстрадная студия, СТЭМ, капустники… А некоторые своими шутками всю Бауманку в тонусе держали.

Все засмеялись.

– Вот вы засмеялись, ваш смех добрый. Потому что высмеетесь вместе. Поодиночке каждый из вас может и усмехнуться, и ухмыльнуться, и злобно похихикать. Но когда смех коллективен – работают иные законы. Все превращаются в соучастников. Единоверцев. Повсеместный смех – стихия! Смех становится способом жизни, философией и даже формирует мировоззрение. – Филиппыч на секунду задумался. – Скажу больше, в наше время смех становится синонимом правды. Смех – это про свободу. Он убивает все зажатое и неподвижное. Хватит уже – пора двигаться вперед!

«Как же мне повезло», – вдруг подумал Петя.

Филипыч походил по комнате.

– Ну ладно, пора переходить к делу. Было принято решение, в структуре нашей службы «А», отдела, работающего в том числе и со слухами, организовать небольшую группу по анекдотам. Не сказать, что я эту идею сильно приветствую, но ветры дуют, что толку против них становиться? Приступайте.

* * *

Разобрались во всем быстро, включили свои молодые и жадные мозги, и скоро стало ясно, по какому принципу работают их зарубежные коллеги, какие темы выбирают и почему, как видоизменяются вброшенные анекдоты, что в них оживает и расцветает. Но самое интересное было понимать, по какой причине некоторые из анекдотов не приживаются, почему на них нет никакой реакции, почему они не цепляют и тихо гибнут. Ребята, работающие с внутренней агентурой, справлялись с задачей хорошо, казалось, нет такого анекдота, рассказанного в стране, который прошел бы мимо их расставленных сетей. От зарубежных агентов все приходило с опозданием, бывало так, что только порадуешься какой-нибудь свежей теме и даже ощутишь гордость за страну, как на тебе, опять корни отыскиваются все там же. Со временем они научились безошибочно определять, свой это анекдот или засланный. Так, наверное, опытные радисты могут отличать своих коллег по почерку.

Еженедельно они готовили на самый верх «объективку», аналитическую записку, по сути – сводку по анекдотам. Хрущев был жаден до любой информации, а тут самая что ни на есть живая обратная связь. Что думает страна, как отвечает на каждый его шаг? Анекдоты подбирали самые острые, не стесняясь. Хрущев их читал и не обижался.

Недавно, когда председатель Комитета Шелепин ушел на повышение в ЦК и его место занял Семичастный, тоже из комсомольской колоды, разразился скандал.

В какой-то момент Филиппыч попросил анекдоты фильтровать и выбирать для сводки помягче. Недели не прошло, как Семичастного вызвал на ковер «железный Шурик»: «Ты чего творишь? Давай-ка бери только самые злые анекдоты где Никиту матом ругают, бери газеты с выколотыми глазами, и неси ему на доклад. Он всегда просил меня приносить только это и вслух читать».

Все вернули назад.

* * *

Освоившись, они окинули взглядом все вокруг, где существовал или должен был существовать юмор: фильмы – пришлось смотреть их помногу и не всегда с удовольствием; спектакли, тут Петя для себя словно другую планету открыл; читать журналы, в первую очередь «Крокодил», слушать радио, знать все нужные телепередачи. Свои наблюдения они записывали, обсуждали, систематизировали. Довольно скоро стало понятно, что дела почти везде плохи, и они пошли к Филиппычу на разговор. Доложили все подробно, в выражениях не стеснялись, сказали, что всюду мертвечина и застой, никакого движения вперед, живым смехом и не пахнет. Какая там свобода? Какая стихия? Полный штиль. Особенно досталось телевидению, а от Пети персонально – киножурналам и концертам классической музыки, он понимал, что не прав, но сдержаться не мог.

Филиппыч смотрел на них и только улыбался.

* * *

В какой-то момент Петя наконец понял, почему он до этого времени не встретил ни одного человека, который придумал хотя бы один анекдот. Артистов знаменитых видел, один раз даже встретил Германа Титова на вокзале. А того, кто хотя бы один анекдот сочинил, ни разу. Ну, вернее, встречались личности в институте, которые говорили, что придумали анекдоты, и рассказывали их, но все они были несмешные.

Петя почувствовал, как анекдот становится анекдотом. Как кусок скалы с острыми краями веками шлифует море, так какую-то тему начинает мять коллективный гений, история или мысль передается от человека к человеку, становится все ярче, точнее и в какой-то момент фиксируется в своем совершенстве. Все это было очень легко и интересно наблюдать, просматривая ежедневные сводки «с полей».