Человек без дождя - Алла Холод

– Дружище, ничем не обрадую, – с ходу заявил Лешин знакомец, – сейчас формируется участок под реконструкцию набережной, там очень серьезный завьяловский проект, ты, наверное, слышал. По твоему павильону готовят документы в арбитражный суд о сносе. Ты свои слабые места знаешь, ты с самого начала не совсем правильно все оформил, теперь твою «зеленку» через суд признают недействительной, и все.

– А участок под моим павильоном точно туда попадает, в эту зону реконструкции? – пытался ухватиться за последнюю ниточку Алексей.

– Непосредственно не попадает, – ответил молодой чиновник, – но он совсем рядом. Будет портить картину… Завьялов – человек непростой… Он же там планирует построить эллинг, вертолетный клуб, всякие шикарные штуки. Твой павильон ему будет нарушать элитный вид.

– Ты это точно знаешь? Конкурса ведь еще не было…

– Разговор в департаменте об этом уже идет, – пожал плечами чиновник, – а конкурса, может, и вообще не будет. Завьяловские люди от нас не вылезают, так что…

– А как же молодежный проект, который тоже активно обсуждался? – уточнил Леша. – Тот, что предусматривал строительство спортивного городка?

– Да, тот проект тоже серьезный, – подтвердил молодой человек, – и у него есть горячие сторонники среди высших чинов. Это проект Анциферова, я знаю, что он имел все шансы, но последнее время о нем нет ни слуху ни духу. Не знаю, в чем там дело, я тебе сказал только то, что знаю точно, – по твоему павильону готовят иск в суд.

– И что, это уже без вариантов? – Леша сделал жест, который символизировал внесение мзды.

– Не. Не рыпайся, не возьмут, – отрезал чиновник, – сейчас точно не возьмут. Вокруг этого дела много шума, Завьялов вхож к губернатору, ты знаешь. Если бы не это, вопрос бы решили без проблем. А так нет, не возьмут.

– Что же мне делать? – поникшим голосом спросил Алексей. – Не могут же человека просто так взять и выкинуть в никуда. Какое-то решение должно быть. Что ты посоветуешь?

– Почему не могут выкинуть? Очень даже могут. У тебя на Завьялова выходы есть?

– У меня нет.

– Значит, ищи, – посоветовал чиновник, – другого варианта я не вижу. Попробуй с ним как-то решить этот вопрос. Он, конечно, редкий сноб… Будет непросто, но попробуй, разжалоби, убеди, что твой павильон не будет мешать, или еще какой-то вариант решения найдите. Я даже не знаю, что тебе еще посоветовать. Если бы у тебя были безупречные документы, то можно было бы через суд, а так… Только пробовать договориться, другого способа нет.

– Ты же сам говоришь, что Завьялов сноб, – пожал плечами Леша, – разве с таким договоришься?

– По бизнесу человек он жесткий, так все говорят, – ответил собеседник, – но он же все-таки человек. Нельзя сразу отметать такую возможность, попробуй.

Когда Леша закончил свой пересказ разговора в департаменте, Элины глаза уже были полны слез. Это совсем не значило, что сейчас разразится буря, что она станет обвинять мужа в глупости и недальновидности, рыдать и заламывать руки. Вовсе нет. Леша знал, что обвинений не будет. Да их он и не боялся. Он боялся этого взгляда, влажного и испуганного, полного слез, которые – он знал – так и не вырвутся наружу. У Эли было неважное здоровье, и когда по очереди, один за другим, умерли ее родители, она стала часто тайком бегать по врачам. Скрывала от мужа то, что, как она думала, можно было скрыть, но он-то знал, или он не чекист? Эля вообще была довольно мнительной, а когда Лешка вышел на пенсию, то особенно сильно волновалась: удастся ли ему найти себя в гражданской жизни, смогут ли они жить, не считая копейки? Потом оказалось, что смогли, что жизнь и после сорока может приносить радость. Они купили новую квартиру, Эля с большой любовью ее украшала, стараясь отвлечься от своего горя. Через год после смерти родителей она чуть-чуть успокоилась, понемногу стала отходить, занялась своей внешностью. Лешка старался радовать ее чем мог – возил в Европу, покупал подарки. Работу по специальности Эля давно бросила: все равно она не приносила денег, а Лешке надо было все время помогать, да и на то, чтобы новое жилье обустраивать, тоже нужно было время. Какой-то своей, отдельной жизни у Эли не было. Она была частью жизни своего мужа, и ее настроение, здоровье, психическое и физическое состояние – все зависело от того, насколько хорошо все будет у Леши. Он не имел права ее подвести! Не имел права разочаровать, заставить страдать от неизвестности. Эля уже привыкла к тому уровню жизни, который мог обеспечить Леша благодаря своему небольшому бизнесу, и больше всего Лешу волновал вопрос: что будет, если этот привычный образ жизни развалится? Если бизнес, который он выстраивал годами, вдруг рухнет? Что он скажет Эле? Как он сможет обеспечить ей спокойную, безбедную жизнь? Больше всего он боялся не слез и истерик, он боялся, что на нервной почве у нее снова случится экзема и она перестанет спать ночами, что она будет тайком плакать, глотать таблетки и сидеть перед компьютером, изучая медицинские сайты. Что она опять замкнется в себе, перестанет смотреть в глаза… Все это уже было, и он очень не хотел повторения.

– Ну что ж, Лешик, наверное, он прав, этот твой «решалкин», придется тебе идти к этому самому Завьялову, – сказала Эля то, что так боялся услышать Алексей.

– Придется, – еще больше нахмурился он, – но это будет уже последний шаг. Если он мне откажет, больше никакие варианты в ход уже не пойдут. Это будет все, финиш. Понимаешь?

– Конечно, понимаю, – согласилась Эля, – но другого-то выхода нет.

Леша тяжело вздохнул и залпом осушил еще одну рюмку.

– Вот уж не думал, что на старости лет придется к баринам на поклон ходить, – выдавил он.

– Почему на поклон? – не согласилась Эля. – Не на поклон, а на деловой разговор. Это большая разница.

– Ты знаешь, что про него люди говорят? – горько ухмыльнулся Алексей.

После плохого разговора в департаменте Леша попытался найти знакомых, которые могли бы знать Завьялова лично, но все его попытки терпели неудачу. Одни сразу отрицательно качали головой, другие сначала морщили лоб, потом уж говорили «нет», третьи выдавали советы, кого бы лучше спросить на эту тему. Да, слишком высоко взлетел Валерий Иванович, на кривой козе к нему не подъедешь. Леша попробовал поговорить с одним знакомым депутатом областной думы, может, по этой линии удастся к нему подобраться, все-таки Завьялов тоже депутат. Знакомый выслушал Лешину проблему и только усмехнулся. Не из той породы Завьялов, чтобы менять свои бизнес-планы, таково было его мнение. Если бы его надо было попросить о какой-то услуге другого характера – человека на работу взять или квартиру продать со скидкой, он бы не отказал. А если дело касается бизнеса, он и слушать никого не станет. «Завьялов не человек – трактор. Куда ему надо, туда и прет», – заключил коллега олигарха по депутатскому корпусу. Но больше Лешка боялся даже не этого: не того, что Завьялов окажется снобом и черствым человеком, он боялся, что тот окажется хамом. Терпеть хамства в свой адрес он совершенно не мог, просто не выносил. У него мгновенно скручивало внутренности, туманилось в голове, и если кто-то его обхамил или унизил, Леша терял контроль над собой. Он не знал слов, которыми нужно отвечать хаму, и эта растерянность многократно усиливала гнев. Конечно, он не дошел бы до крайней черты, но врезать обидчику по морде мог, причем легко. И такое уже случалось.