Прямая и явная угроза - Том Клэнси

— Клянусь своей задницей, сэр, — ответил старшина рулевой группы Ореза, — Сейчас принесу кофейник.

Уэгенер оказался прав. Через двенадцать дней «Панаш» был действительно готов к выходу в море, хотя вряд ли для чего-нибудь ещё; ящики и оборудование принайтовили по всей палубе. Кран передвинули ещё до рассвета — чтобы никто не заметил, — и когда пикеты появились на верфи, им потребовалось несколько минут, пока они не увидели, что корабля больше нет. Невозможно, подумали все. Он даже ещё не покрашен полностью.

Окраска была закончена во Флоридском проливе вместе с чем-то намного более важным. Уэгенер находился на мостике и дремал в своём кожаном кресле во время утренней вахты, когда загудел бортовой телефон и чиф Оуэнс попросил его спуститься в машинное отделение. Уэгенер спустился вниз и увидел единственный рабочий стол, покрытый схемами и чертежами, и ученика механика, склонившегося над ним. Позади него стоял офицер, командир БЧ-5.

— Вы не поверите этому, капитан! — заявил Оуэне. — Расскажи ему, сынок.

— Матрос Обрески, сэр. Двигатель не правильно установлен, — произнёс юноша.

— Почему вы так считаете? — спросил Уэгенер.

Большие морские дизели были новой конструкции и, как ни странно, спроектированы таким образом, что обращение с ними и уход были несложными. В помощь механикам для каждого составили простые инструкции, снабжённые покрытой пластиком диаграммой, пользоваться которой было куда легче, чем чертежами. Увеличенный план, тоже покрытый пластиком, был также сделан заводом-изготовителем и представлял собой слоистое покрытие рабочего стола.

— Видите ли, сэр, этот двигатель очень похож на дизель трактора у моего отца, больше по размерам, разумеется, но...

— Верю вам на слово, Обрески.

— Механизм турбонаддува установлен неверно, сэр. Он точно соответствует вот этим чертежам, однако масляный насос прокачивает масло через турбину в обратную сторону. Чертежи составлены не правильно, сэр. Какой-то чертёжник напутал. Вот посмотрите, сэр. Масляный трубопровод должен присоединяться вот сюда, но чертёжник поставил его на противоположную сторону фитинга, никто не заметил этого, и...

Уэгенер расхохотался и посмотрел на чифа Оуэнса.

— Сколько времени понадобится на исправление?

— Обрески считает, что всё будет закончено и станет действовать к этому же времени завтра, капитан.

— Сэр, — послышался голос лейтенанта Майкельсона, командира БЧ-5. — Это я во всём виноват. Мне следовало... — Лейтенант ждал, что сейчас на него обрушится небо.

— Это вам урок, мистер Майкельсон, нельзя доверять даже инструкции. Пошёл он вам на пользу, мистер?

— Да, сэр!

— Вот и хорошо. Обрески, вы матрос первой категории, верно?

— Так точно, сэр.

— Нет, неверно. Вы — машинист третьей категории.

— Сэр, мне нужно сдать письменный экзамен...

— Вы считаете, что Обрески успешно сдал этот экзамен, мистер Майкельсон?

— Никаких сомнений, сэр.

— Молодцы, парни. Итак, в это время дня завтра я хочу плыть со скоростью в двадцать три узла.

С этого момента всё пошло гладко. Двигатели — это механическое сердце корабля, и не сыскать ни одного моряка в мире, который предпочёл бы медленный корабль скоростному. Когда «Панаш» развил скорость в двадцать пять узлов и поддерживал её на протяжении трех часов, маляры стали красить лучше, коки тратили больше времени на приготовление пищи, а техники туже затягивали свои болты. Их корабль перестал быть калекой, и гордость вспыхнула в членах экипажа подобно радуге после летнего ливня, особенно потому, что проклятие было снято одним из их числа. Фрегат прибыл на верфь в Кертис-Бей подобно ликующей собаке, несущей кость в зубах. На мостике стоял Уэгенер, и он использовал все своё мастерство, чтобы щегольски, с первого захода ошвартоваться у причала.

— А старик-то, — шепнул один матрос из палубной команды другому, — на самом деле умеет управлять этим чёртовым кораблём!

На следующий день на доске объявлений фрегата «Панаш» появился плакат, гласящий: «ПАНАШ» — ЛИХАЯ ЭЛЕГАНТНОСТЬ В ПОВЕДЕНИИ И СТИЛЕ». Прошло семь недель, фрегат вступил в строй и отправился на юг, в Мобил, где и начал службу береговой охраны. У него уже возникла репутация, соответствующая названию.

Утро было туманным, и это устраивало капитана, хотя операция была ему не по вкусу. Король СИПО превратился в полицейского. На второй половине его карьеры предназначение береговой охраны изменилось, хотя у песчаной косы Колумбии этого он не заметил бы, — там врагом по-прежнему являлись волны и ветер. В Мексиканском заливе ему противостоял тот же противник, но теперь к нему прибавился другой враг — наркотики.

Уэгенер не слишком задумывался о наркотиках. Для него все лекарства являлись чем-то непременно прописанным врачом: вы принимаете их в соответствии с указаниями до тех пор, пока запас не истощится, и тогда флакон выбрасывают.

Когда Уэгенеру хотелось изменить настроение, он поступал так, как традиционно предпочитают делать моряки, — пиво или спиртное, хотя за последнее время, по мере того как его возраст приближался к пятидесяти, он прибегал к этому все реже. Он всегда боялся игл — у каждого человека есть свои тайные страхи, — и мысль о том, что кому-то приходит в голову по своей воле вонзать иглы себе в тело, изумляла его. А чтобы нюхать какой-то белый порошок, втягивать его себе в нос — в это было просто трудно поверить. Точка зрения Уэгенера объяснялась не столько его наивностью, сколько отражением времени, когда он рос. Ему было известно, что проблема употребления наркотиков чрезвычайно серьёзна. Подобно всем военнослужащим, Уэгенеру приходилось каждые несколько месяцев сдавать мочу для анализа, чтобы доказать, что он не употребляет «запрещённые вещества». Хотя молодые члены экипажа воспринимали это как само собой разумеющееся, для Уэгенера и моряков его возраста подобная процедура представляла собой источник раздражения и унижения.

Люди, занимавшиеся распространением наркотиков, привлекали его пристальное внимание, но сейчас он проявлял ещё больший интерес к изображению, появившемуся на экране корабельного радиолокатора.

Фрегат находился в сотне миль от побережья Мексики и далеко от дома. А «Родс» запаздывал. Хозяин яхты связался по радио несколько дней назад и сообщил, что выйдет в море на пару дней позже... однако его деловому партнёру это показалось странным, и он сообщил о своих подозрениях в местное отделение береговой охраны. В результате проведённого расследования установили, что хозяин яхты, богатый бизнесмен, редко уходил в море на расстояние, превышающее три часа хода. Крейсерская скорость «Родса» составляла пятнадцать узлов.

Яхта была длиной в шестьдесят два фута — достаточно большая, чтобы для управления ею требовалось несколько человек... и в то же время достаточно маленькая, чтобы обходиться без квалифицированного шкипера с соответствующим образом оформленными документами. На такой океанской яхте размещались пятнадцать пассажиров плюс два члена экипажа, и стоила она пару миллионов долларов. Хозяин, занимающийся строительством и продажей недвижимости, имел собственную маленькую империю рядом с Мобилем, был новичком в морском деле и вёл себя в море очень осторожно. По мнению Уэгенера, это свидетельствовало о его здравом смысле. Он достаточно умён, чтобы не уходить далеко от берега, знает свои слабые стороны, что является редкостью среди яхтсменов, особенно богатых. Две недели назад он отплыл на юг, двигаясь вдоль берега и заходя по пути в порты, но запаздывал с возвращением и не явился на деловое совещание. По мнению партнёра, он никогда бы не сделал этого без серьёзной на это причины.