Зов Халидона - Роберт Ладлэм

Алекс поставил стакан на широкий подоконник. Он заговорил медленно, подбирая слова и скользя взглядом по крышам близлежащих домов.

— Мне нужно обдумать то, что вы сказали. Значит, «Данстон» собирается вложить большие средства в развитие Ямайки. Хорошо. Согласимся с этим и признаем, что речь может идти об астрономических суммах. Далее, в обмен на инвестиции они ожидают соответствующих действий со стороны благодарного правительства в Кингстоне. Будь я на месте «Данстона», я бы не сомневался в этом. Например, нормальные ставки по кредитам, льготы на импорт, освобождение от уплаты налогов за использование местной рабочей силы, право на приобретение недвижимости... Все это в порядке вещей для операций такого рода. Ничего нового. — Маколиф обернулся к Холкрофту. — Не вижу за этим никакой финансовой катастрофы... разве что для английской экономики.

— Ваша формулировка точнее, но суть от этого не меняется. Вы правильно заметили: в первую очередь мы стремимся защитить наши национальные интересы. Если угодно — типичное английское упрямство. «Данстон» — важный фактор в торговом балансе страны. И мы очень не хотели бы его лишиться.

— Поэтому вы устраиваете заговор...

— Минуточку, мистер Маколиф, — прервал его Холкрофт, не повышая голоса. — Высшие эшелоны власти заговоров не устраивают. Если бы «Данстон» был тем, за кого он себя выдает, люди с Даунинг-стрит[3]открыто бы выступили в защиту национальных интересов. Но, боюсь, это не тот случай. У «Данстона» — серьезные позиции в очень высоких, кабинетах Лондона, Берлина, Парижа, Рима и, я почти уверен, Вашингтона. Но об этом позже, а пока я хотел бы вернуться к Ямайке. Вы говорили о льготах, налогах, праве на недвижимость. Я же — о подмене законного правительства.

— Это все слова.

— Законы,мистер Маколиф. Независимость — гарантированная премьер-министрами, правительствами, парламентом. Вдумайтесь в это! Нормально работающее правительство в независимом государстве, расположенном в стратегически важном регионе, оказывается полностью под контролем гигантской промышленной корпорации, монопольно хозяйничающей на мировом рынке. И это не где-нибудь, а прямо у вас на глазах.

Алекс задумался. Его всерьез обеспокоили «разъяснения» Холкрофта, сделанные мягким и в то же время властным тоном.

Холкрофту удалось четко определить modus operandi[4]«Данстона» и при этом не раскрыть методов работы МИ-5[5]. Он рассказал, что из швейцарских банков были переведены сумасшедшие суммы на Кинг-стрит в Кингстоне, в этот небольшой городской квартал, где расположены все основные международные банковские представительства. Но вся эта огромная масса наличными проплыла мимо американских, английских и канадских банков. Они тщетно предлагали свои услуги, в то время как сейфы куда менее надежных банков Ямайки буквально ломились от никогда не виданного количества свободно конвертируемой валюты.

Мало кто знал о том, что все нувориши Ямайки — исключительно люди «Данстона». Только им было ведомо, как ежедневно проворачивались операции по тысячам счетов.

Но кое-кто покачивал в изумлении головой. Буквально единицы. Для этих немногих людей с весьма высоким положением становилось все более очевидным, что Кингстон завоевывает новая неведомая сила, причем настолько мощная, что скоро заставит трепетать и Уайт-холл, и Уолл-Стрит.

— Если вы так много знаете, то почему ничего не предпринимаете? Остановите их!

— Невозможно, — ответил Холкрофт. — Все операции закодированы, за руку никого не поймаешь. Очень хитроумная финансовая паутина. За «Данстоном» стоит гений Уорфилда. Он создал такую сложную структуру, в которой каждое звено либо совсем ничего не знает о деятельности других, либо знает чрезвычайно мало.

— Другими словами — у вас нет доказательств.

— Мы не можем предъявлять то, что не в состоянии доказать, так будет точнее, — заметил Холкрофт.

— Можно припугнуть. Я хочу сказать, на основании известных вам фактов вы могли бы поднять такой шум... Но вы не можете их использовать, поскольку нити потянутся в те самые кабинеты Берлина, Вашингтона, Парижа и так далее... Правильно?

— Угу.

— Это, должно быть, очень высокопоставленные особы.

— Мы полагаем — высшие слои международных деловых кругов.

— В правительствах?

— И в ведущих отраслях промышленности.

— Например?

Холкрофт взглянул Алексу прямо в глаза.

— Вы понимаете, что все сказанное мной... в основном... как бы это лучше сформулировать... предположения, гипотезы.

— Договорились. У меня короткая память.

— Вот и отлично. — Британец встал и сделал несколько шагов. Мягко, но четко он начал: — Ваша собственная страна: предположительно вице-президент Соединенных Штатов или кто-то из его ближайшего окружения и, разумеется, многочисленные неустановленные сенаторы и сотрудники аппарата президента. Англия: известные личности в палате представителей и директора многих департаментов налогового ведомства. Германия: влиятельнейшие депутаты рейхстага. Франция: элита, не простившая де Голлю независимости Алжира... Люди, о которых я говорю, должныиметь отношение к Уорфилду. И прогресс «Данстона» был бы невозможен без наличия связей во всех этих кругах. В этом мы уверены.

— Но вы не знаете, с кем именно.

— Не знаем.

— И вы считаете, что я могу помочь вам?

— Именно так, мистер Маколиф.

— Вы, у которых такие возможности, обращаетесь за помощью ко мне? К человеку, которого «Данстон» всего лишь нанял провести геодезическую съемку?

— Повторнуюсъемку, мистер Маколиф.

— Вы сказали, что участники первой экспедиции погибли.

Холкрофт вернулся в свое кресло.

— Да, мистер Маколиф. И это означает, что у «Данстон лимитед» есть враг. Либо очень сильный, либо очень осведомленный, либо и то и другое вместе. И у нас нет ни малейшего представления, кто это может быть. Но он, а точнее, они -есть. Они хотят того же, что и мы, значит, нам необходимо установить с ними контакт. Мы в состоянии гарантировать безопасность вашей экспедиции. Вы — ключевая фигура. Без вас мы беспомощны. Но без нас вы и ваша команда рискуете оказаться в серьезной опасности.

Алекс вскочил. Горло чуть не перехватило от негодования. Ему пришлось походить по комнате, чтобы взять себя в руки. Англичанин, казалось, вполне понимал его состояние, поэтому благоразумно молчал.