Кремль 2222. Кенигсберг - Владислав Выставной

– Где этот город?

Мужичок рассмеялся:

– Ну ты даешь! Мы уже полчаса по нему едем!

Книжник огляделся. Ничего не изменилось – насколько хватало взгляда – одни лишь груды камней вокруг, теряющиеся за пеленой дождя. Он вопросительно поглядел на незнакомца. Тот развел руками:

– Ну, уж какой уж есть! Последняя Война и все такое…

Какое-то время поезд все еще катился вперед, и завороженный видом Книжник не заметил, как ушла раздражающая тряска, как и без того еле ползший «Дракон» стал снижать скорость, пока не содрогнулся, как показалось, с отвращением, и не остановился окончательно.

– Ну, что я говорил? – довольно выкрикнул мужичок. – Приехали!

Он с кряхтением подтянул к краю крыши свой увесистый железный сундук и принялся спускать на грубой веревке. После чего лихо соскочил с крыши вагона, прихватив с собой мешок. Книжник медленно поднялся, вытирая рукавом лицо, по которому бежали холодные дождевые капли. Прошел вперед по мокрой и скользкой крыше. Дождь хлестанул в лицо злобными струями – можно было подумать, что семинарист все дальше и дальше углубляется в некую странную «зону дождя». Обогнув носовую орудийную башню, парень остановился на краю вагона, у крутого скоса брони, убрал с глаз потяжелевшие мокрые волосы.

– Ну, чего здесь? – за спиной появился Зигфрид, до этого сладко дремавший за броней под бешеную кучку. – Что встали?

– Да вот, – мрачно сообщил Книжник. – Приехали.

Рельсы перед головной платформой уходили в песок, поверх которого тихо плескалась черная вода. За спиной оставались все те же мелко подробленные руины, здесь же была подозрительная гладь на берегу маленькой полукруглой бухточки.

– Что-то я не пойму, – присаживаясь на край вагона, произнес Зигфрид. – Куда здесь вели рельсы? Не под воду же?

– Не знаю, – отозвался семинарист. – Одно мне ясно точно: это еще один тупик.

Водная гладь вдруг всколыхнулась, поверхность прорезал острый плавник – и исчез в пучине. Друзья молча переглянулись. Жутких морских тварей им уже доводилось видеть в древней Севастопольской бухте, и казалось, что больше уже не доведется столкнуться с ними. А вот, поди ж ты…

– Любопытно, – произнес новый голос. – Такого я еще не видел!

Это подошел Тридцать Третий, в обманчивом обличье одутловатого простака, совсем не походивший на сложный кибернетический организм. Только металлические прожилки в сероватой коже лица намекали на то, что человек он лишь внешне. Потому как манеры и речь у него мало отличались от людских. Вот и сейчас он вытирал руки промасленной тряпкой, совсем как какой-нибудь кремлевский кузнец. С той разницей, что только что возился не с горном, молотом и наковальней, а с хитроумными механизмами ядерного паровоза.

– Это ты про рыбку? – спросил Зигфрид, кивнув в сторону воды, по которой расходились круги от скрывшегося в глубине монстра.

– Это я про воронку.

– Где ты увидел воронку? – не понял Книжник.

– А вот же, – Три-Три указал на на воду.

Присмотревшись, Книжник понял, что имеет в виду кио: слишком уж правильная она, эта бухточка, словно вычерчена циркулем. И эта мертвая проплешина у берега, а дальше – каменное крошево…

– Ядерный взрыв? – предположил Книжник.

Кио кивнул:

– И похоже, недавний. Лет пятьдесят, не больше.

– Ого, – без особого удивления произнес Зигфрид. – Живенько тут у них.

– Эт точно, у нас не соскучишься! – крикнули снизу.

Книжник сразу узнал голос наглого мужичка. Глянул вниз по правому борту. Тот сидел на своем железном ящике и обсасывал новую самокрутку. На Книжника же глядел с насмешливым прищуром. Эдакий простоватый и в то же время хитрый взгляд – будто этот тип знает нечто, недоступное чужакам.

– Э, ты чего там уселся? – крикнул сверху Книжник. – Подслушиваешь, что ли?

– А чего подслушивать, когда вы на всю округу орете? – отозвался мужичок, окутываясь дымом.

– А я ему уши-то сейчас укорочу! – лениво подымаясь на ноги, сказал Зифгрид. Приблизился к правому борту, сел на корточки, разглядывая незнакомца. – Ты кто такой? Откуда взялся?

Мужичок мгновенно сообразил, что ладный воин с мечом в заплечных ножнах – не легкомысленный семинарист, с которым он самодовольно болтал до этого, а потому стразу подскочил, попятился, уволакивая за собой мешок и ящик. Удостоверившись, что Зигфрид гнаться за ним не собирается, остановился, выкрикнул:

– Да я вообще-то тутошний! А вот откуда здесь вы взялись на своей колымаге – это еще большой вопрос! Может, вы из зараженной местности прикатили, эпидемию учинить намерены! А может, каннибалы, на людей охотитесь – кто вас знает?

– Уж не хочешь ли ты нам допрос учинить? – поинтересовался Зигфрид.

– Да мне-то, в общем, до этого дела нету, – примирительно сказал мужичок. Как-то бочком вернулся, снова уселся на железку и принялся чиркать кресалом, пытаясь запалить размокшую самокрутку. – Раз приехали – значит надо. И меня подвезли – за это вам моя отдельная благодарность!

– Так что не идешь своей дорогой?

– А куда ж мне идти, коли я пришел?

– Вот как? И что ты тут делать станешь? Вокруг же нет ни черта!

– Как это нет? А берег?

– А зачем тебе этот берег? Рыбки поудить решил, что ли?

– Да тут такая рыбка, что сама кого хочешь выудит.

– Так чего сидишь здесь под дождем, мокнешь?

– Ничего, мокрый, да живой. Муты с округи к берегу подходить не любят. Так что, буду сидеть, лодку ждать.

– Лодку? Куда плыть-то собрался?

– А ты что, так и будешь орать со своей колымаги? Это, мил человек, конечно, дело твое, но у меня глотка, чай, не луженая.

Зигфрид рассмеялся и легко соскочил с крыши вагона на песок. Следом сполз и Книжник. Песок, к его удивлению, оказался сухим и плотным, будто дождевая вода впитывалась в него, как в губку. Мужичок чуть попятился, но Зигфрид примирительно продемонстрировал открытые ладони:

– А звать-то тебя как? Чем промышляешь?

– О, так бы сразу и спросили! – вовсю оскалился мужичок. – Здесь меня все знают! А кличут Балаболом – может, слышали?

– Это отчего же так кличут? – поинтересовался Книжник. – Языком чесать любишь?

– Да, есть такой грех, чего скрывать, – Балабол расплылся в кривозубой улыбке. – Да только кто ж виноват, что я таким общительным уродился? Иной может все молчать, да хмуриться – но это не по мне, у меня душу распирает, так мне и поплохеть может. Тут такое дело: я столько всего знаю, что одному не унести – со всеми хочется поделиться!

– Слушай, а может, ты мутант какой? – поинтересовался Зигфрид.

– Чего?! – лицо мужичка вытянулось.