Шотландский муж - Виктория Сомова

– Не спится? – спросил он.

– Нет, мистер Маклейн, – официальным тоном произнесла я, передразнивая его помощницу.

– Адам. Зови меня по имени или ты уже и имя мое забыла? – усмехнулся он.

Значит, Адам, понятно, запомню. Я доела булочку и во время неловкой паузы стала накручивать на палец хвостик своей косы, которую заплела, чтобы волосы не мешали готовить, не зная, что еще сказать и какие у нас могут быть общие темы.

– Ты раньше никогда не заплетала косы. За время моего отсутствия, у тебя изменились привычки, – заметил мужчина.

Я не помнила, какие привычки у меня были раньше, когда думала об этом, в голове всплывали только картинки о ресторанах, магазинах, платьях, туфлях, украшениях… и различных вечеринках с большим количеством народа. Не было ни одного воспоминания о том, как мы проводим время вместе, его со мной не было. Не мудрено, что я не вспомнила мужа, кажется, мой мозг решил, что это не очень важное для меня событие.

– Да, вероятно, во мне что-то изменилось, – тихо вздохнула я. – Ну а тебе что не спится?

Адам взял еще булочку с тарелки и многозначительно покрутил ее в пальцах:

– Был в библиотеке, услышал аппетитный запах, стало любопытно, кто хозяйничает на кухне, когда все ушли спать. Признаюсь, ты меня удивила. Что с тобой случилось?

– Я полна сюрпризов. Ты же за что-то полюбил меня, не так ли? – я хотела, чтобы он заглотил наживку и рассказал что-нибудь обо мне.

Адам некоторое время просто смотрел на меня, о чем-то раздумывая, потом продолжил, медленно растягивая слова:

– Когда я впервые увидел тебя, ты показалась мне прекрасным эльфом из бабушкиных сказок, такая яркая и красивая на том благотворительном вечере в Венеции. На тебе было длинное, полупрозрачное, зеленое платье, которое было настолько воздушным, что поддавалось любому, даже легкому дуновению ветерка, и я все пытался угадать, есть ли на тебе белье, – мужчина усмехнулся. – А волосы были распущены и в свете софитов, казались огненно-рыжими. Ты излучала радость и веселье. Я решил, что мы непременно должны познакомиться.

Я завороженно слушала о себе, а потом спросила с надеждой в голосе:

– Я знаю, что у нас в отношениях не все идеально, но может попробуем начать заново?

– Забавно, что именно ты предлагаешь это, ведь развод был твоей идеей.

Неожиданная информация ошарашила меня. Не может быть! Я настолько сильно удивилась, что не знала, что и сказать.

Кажется, Адаму больше не хотелось продолжать эту тему и, пожелав мне спокойной ночи он ушел, оставив меня в одиночестве наедине с моими запутанными мыслями. А я абсолютно перестала что-либо понимать. До сих пор я думала, что это он хочет расстаться со мной, а оказывается все совершенно наоборот. Я дала себе обещание, что завтра непременно всё выясню и заставлю его передумать.

Утро подкралось незаметно, заливая мне лицо теплым солнечным светом и как я не жмурилась и не пыталась отвернуться, ничего не помогало спрятаться. Я с трудом открыла глаза и, по привычке уставилась в потолок, но балдахина там не было. Маленькая светлая комнатка с цветами в вазе на окне, из которого солнце нещадно слепило меня. Комната была абсолютно незнакомой и где я нахожусь, я понятия не имела. Попытка пошевелиться была болезненной. Спустя несколько минут дверь в комнату открылась и зашла девушка в белом халате.

– О, вы пришли в себя! Это замечательно! Как вы себя чувствуете? Я позову врача и позвоню вашей сестре, она так за вас волновалась, – девушка опустила жалюзи и вышла за дверь, а я снова закрыла глаза.

Меня разбудил вопль Люси, которая вбежала в палату, толкнув дверь так, что я думала она ударится о стену.

– Рэйчел! Ты очнулась! Я думала, что больше не увижу тебя! – она кинулась ко мне и разревелась. – Я себе места не находила…

– Что со мной случилось? – я услышала свой голос и он меня саму напугал, скрипучий и сухой.

– Ты упала во время спуска на трассе, когда мы катались в Кирквуде. Я думала ты умрешь и оставишь меня одну… – она снова разревелась.

В палату вошел врач с медсестрой, который осмотрел меня, спросил, как я себя чувствую и сказал, что при падении я получила травму головы и вывихнула левое плечо, но больше ничего не сломано, только ушибы и ссадины. Но так как сотрясение мозга у меня все же есть, я останусь в больнице на какое-то время. Я кивнула и поблагодарила врача, после чего он удалился.

– Дай мне, пожалуйста, зеркало, – обратилась я к Люси.

Она порылась в сумочке и протянула мне зеркало в пудренице. Я взглянула на свое отражение и ужаснулась, лицо было отекшим, правую скулу украшал большой синяк, нос и подбородок в ссадинах… Да уж красотка, ничего не скажешь. Голова была перебинтовала, а из-под бинтов торчали свалявшиеся пряди волос. Унылейшее зрелище, ну хотя бы жива.

– Спасибо, что позаботилась обо мне, – я попыталась улыбнуться сестре, но вышла какая-то гримаса.

– Тебе придется провести здесь несколько дней, если хочешь я привезу тебе что-нибудь, чтобы не было скучно? И, кстати, все наши тебе привет передавали, тоже волнуются, особенно Стив, это он привез тебя и устроил в больнице. Он собирался приехать со мной, но я отговорила, решила, что ты, наверное, не захочешь видеть чужих сразу, как проснешься.

– Передай, что со мной все в порядке и я тоже всех люблю, – тепло ответила я. – И привези, пожалуйста, мой альбом с карандашами, буду коротать время за набросками.

Мне очень хотелось рисовать, буквально руки чесались, я должна была запечатлеть все, что увидела во сне. Этот сон так волновал меня, как будто уже стал частью моей жизни, я практически ощущала себя героиней истории. Поэтому, когда на следующий день Люси привезла мой альбом, я, удобно откинувшись на подушку, приступила к делу. Хорошо, что правая рука не пострадала и я могла вполне нормально держать карандаш.

Первый портрет посвящался моему шотландскому мужу. Очень мужественные черты лица, немного брутальные, квадратный подбородок, серьезный взгляд под нависшими бровями, хотя серьезным взглядом он одаривал только меня, на всех остальных он смотрел гораздо добрее, темно-серые глаза и крупный рот. В целом, он выглядел, как типичный по-мужски очень привлекательный мачо с обложки. Завершила образ черными волосами в прическе, которую запомнила. Когда работу закончила, отложила карандаш.

«Я – лучший художник в Калифорнии», – похвалила я себя.

Сходство было безупречным. Он даже на бумаге вызывал во мне какие-то чувства. Я не могла любить несуществующего человека, ведь я его даже не знала, он из сна, так что скорее всего я его придумала. А вот его жена Мэган его любила, в которую я во сне перевоплощалась, поэтому ее чувства и воспоминания проявлялись во мне, но, к сожалению, не все, я не могла понять их отношений и ее поступков, а мне очень хотелось. Эта тема меня полностью захватила и затем я приступила к портрету хозяйки – Мэган, делать все равно было больше нечего.