Люди в белых хламидах - Ольга Обская

— По-русски? — усмехнулась Элиана. — Смеешься? Какой русский? Это тебе даже не другая страна, а другой мир. При перемещении у тебя включилась особая область сознания, которая делает местную речь родной для тебя.

— В смысле?

— Мозг перестроился, и чужой язык кажется тебе русским. Такое бывает в параллельных мирах. Понятно?

— Понятно, — кивнула Лера, хотя понятного было мало. Но выглядеть тупицей в глазах заносчивой блондинки не хотелось.

— Так вот, Айлита, — на этом слове Элиана многозначительно хмыкнула, — привыкай, теперь ты уже не Валерия. Так вот, Айлита, идем дальше. Магическая Медицинская Академия — самый престижный вуз в нашем мире. А самым элитным факультетом тут считается факультет менталистики, на который тебя, между прочим, взяли без экзаменов, хотя другим пришлось выдержать адский конкурс.

Лера невольно передернула плечами — похоже, попала на факультет к снобам.

Впрочем, продолжила Элиана без издевки:

— Честно говоря, не знаю, как ты потянешь. Хоть и пообещала Даркусу помочь тебе на первых порах, но смогу ли? У землян, как известно, с менталистикой печалька. Хотя, может, у тебя бабка или какая-нибудь другая родственница потомственной ведьмой была?

У Леры скулы свело от дурацкого вопроса — и эта туда же. Сначала один интересовался магической родословной, теперь вторая. Бабушка у Валерии была как бабушка — инженером на заводе всю жизнь проработала, а вторую, по отцовской линии, Лера и не знала толком. Она рано ушла — порок сердца. Но для собеседницы у Валерии был заготовлен другой ответ:

— У меня в роду все были менталистами: и отец, и мама, и дед, и…

— Да ладно, — с ухмылкой махнула рукой Элиана, — не заливай. Не бывает такого у вас, я знаю. Каждому миру свое: у нас — ментализм…

— А у нас?

— А у вас есть другая способность, которую вы там у себя даже не цените.

— Какая?

— Как бы это помягче выразиться? — усмехнулась Элиана. — Назовем это речевой гибкостью.

— А без «помягче»?

— Без «помягче» — это способность врать. Вы делаете это легко и непринужденно, по сто раз на дню, порой даже не замечая.

— Хочешь сказать, в вашем мире все поголовно такие честные и высокоморальные — солгать ни-ни, все всегда как на духу? — недоверчиво усмехнулась Лера.

— Нет, не высокоморальные. Многие хотели бы что-то скрыть, но не могут. Мы физически так устроены. У нас так тело работает. Вернее, не тело, а сознание, плюс подсознание, плюс речевой аппарат.

— Да быть этого не может!

— Еще как может! Вы там, на Земле, так привыкли постоянно врать, что невдомек вам: способность сказать неправду — такой же дар, как и ментализм, к примеру. Хотя я бы отнесла это больше не к дару, а к патологии, — усмехнулась Элиана.

— Быстро же, наверное, у вас браки распадаются, и родственники ссорятся, и дружба рушится, — с сарказмом заметила Лера.

— Да, это непросто. Непросто сказать правду, непросто услышать правду, — мрачно кивнула Элиана.

— Что-то мне все-таки не верится, что у вас прям вот все-все всегда-всегда говорят правду, только правду и ничего кроме правды, — скептически покачала головой Лера.

— Ну, есть пара приемчиков. Можно попробовать что-то скрыть, просто уйдя от ответа или переведя разговор на другую тему. Но это, конечно, мало помогает.

— А как же врачебная тайна, к примеру? Или у вас такого понятия не существует?

— Существует. Есть и врачебные, и коммерческие, и политические тайны. И вот тут мы подходим к самому главному. Что делают там у вас, на Земле, когда хотят, чтобы человек не солгал? — спросила Элиана и тут же сама ответила: — Применяют сыворотку правды. Вот и у нас есть похожее средство, только с противоположным действием: эликсир неправды, электон.

— Электон?

— На вид обычная такая водичка, бесцветная. Правда, вкус резковатый — кислятина редкая. Но ценится на вес золота. Простому человеку вообще не добыть. Полагается только тому, кому необходимо из-за специфики профессии.

— Докторам, например, — чтоб врачебную тайну могли хранить?

— Да.

— А студентам-медикам?

— Правильно мыслишь, — усмехнулась Элиана. — Нам тоже по чуть-чуть дают. Ну, чтобы пациентам безнадежным могли лгать, что у них все в порядке. Но дозы у нас мизерные, не то что у докторов. Тем хоть заврись, а нам положено всего около двадцати граммов электона в день. Этого едва хватает на две-три большие лжи, ну или на десяток мелких. Приходится экономить. Но все равно к вечеру, как правило, ты уже чист.

— «Чист» означает, что действие препарата закончилось и ты снова можешь говорить только правду?

— Ага, схватываешь на лету. Так вот, будешь свою дозу отдавать мне. Тебе она все равно не нужна.

— Почему это тебе? — возмутилась Лера.

Она уже поняла, что электон у местных — это своего рода валюта, на которую можно выменять все.

— Мне — потому что здесь, у нас, тебе больше не на кого положиться. — Элиана взглянула на спутницу с прищуром. Лера уже успела заметить, что этот взгляд у блондинки означал скрытую угрозу. — Поверь, чтобы выжить на факультете менталистики, тебе понадобится моя помощь. Поняла?

Валерия кивнула. По крайней мере, поначалу ей действительно придется рассчитывать только на Элиану. Пока блондинка была единственной доступной Лере энциклопедией выживания в Магической Медицинской Академии.

— Слушай, а кто у вас тут главный? — поинтересовалась Валерия после небольшой паузы. Раз уж Элиана претендует на Лерину порцию чудо-препарата, пусть отрабатывает — делится информацией.

— Имеешь в виду ректора? Профессор Бердоулф. Зачетный чувак.

— Даже так? — удивилась характеристике Валерия.

— Да. Представь, бывает и такое. Или ректор обязан быть злобной сволочью?

Не обязан, конечно. Но у Леры в институте именно такой и был. Не отличался ни покладистым характером, ни уважительным отношением к студентам, ни способностью сплотить преподавательский состав.

— Между собой зовем его Большой Бер, — продолжила Элиана.

— Крупногабаритная комплекция?

— Да, — усмехнулась блондинка, — он просто огромный. Но думаю, причина такого прозвища не только в этом.

— Уважение? — хмыкнула Лера.

— Что-то типа того.

Несмотря на лестную характеристику, какую Элиана дала ректору, у Валерии пока не было повода проникнуться к нему симпатией. Ведь, насколько она поняла из разговора с Даркусом, именно Бердоулф посчитал, что Лера самоубийца.

— Слушай, вы там, в палате, когда возились со мной, говорили о какой-то ошибке Большого Бера. Что вы имели в виду?