Не бойся волков - Карин Фоссум

— Вы что, рехнулись?!

— Ладно, я уточню. Но сначала нужно сходить к Халдис.

Он решил пока пропустить слова про Эркки мимо ушей. Суеверным он не был, однако внезапно понял, как именно люди оказываются во власти предрассудков. Эркки Йорма, прячущийся за деревом возле дома Халдис Хорн, а сама Халдис мертва… Или потеряла сознание. Гурвину казалось, что нечто подобное он уже слышал. История повторяется…

— А зачем ты таскаешь этот чемоданчик? — поинтересовался он вдруг. — Может, ваш оркестр репетирует в лесу?

— Нет, — ответил мальчик, зажав чемодан между ног, будто боялся, что его украдут, — я в нем держу кое-какие вещи, которые постоянно ношу с собой. И мне нравится гулять по лесу.

Ленсман испытующе посмотрел на Канника. Да, парень храбрится, однако что-то явно напугало его до смерти — этого скрыть он не мог. Гурвин позвонил заведующей детским домом для трудных подростков и вкратце рассказал о случившемся.

— Халдис Хорн? На крыльце? Мертвая? — От волнения голос у нее сорвался. Казалось, она сомневается. — Врет он или нет, мне сложно определить, — продолжала она, — все они лгунишки, когда им это выгодно, но порой могут и правду сказать. Во всяком случае, сегодня он уже обхитрил меня один раз: ему, видимо, удалось утащить лук, хотя луком можно пользоваться только в присутствии взрослого.

— Лук? — не понял Гурвин.

— Он пришел с чемоданчиком?

Ленсман взглянул на мальчика, на зажатый у него между ног чемодан и ответил:

— Да.

Канник догадался, о чем речь, и крепче сжал ноги.

— В чемодане стрелковый лук из стекловолокна и девять стрел. Канник берет его в лес стрелять ворон. — Она не рассердилась, а скорее встревожилась.

Гурвин сделал еще один звонок — на этот раз в психиатрическую лечебницу в Вардене, где лежал Эркки Йорма. Или должен был лежать, если предположение о его побеге окажется верным. Ленсман постарался не усугублять положение — про Эркки и так ходили самые нехорошие слухи, поэтому о Халдис ленсман ни словом не обмолвился. Похоже, Канник встревожился еще сильнее. Он то и дело поглядывал на дверь. «Что же на самом деле произошло? — недоумевал Гурвин. — Неужели мальчишка всадил в нее стрелу?»

— Ну ладно, зато Халдис умерла в такой хороший день, — проговорил он, доброжелательно глядя на мальчика, — и она была старой. О подобной смерти можно только мечтать. По крайней мере нам — ведь мы-то уже не дети.

Канник Снеллинген промолчал и только мотнул головой. Он не двигался и сжимал ногами чемоданчик. Взрослые думают, что все на свете знают. Но пройдет совсем немного времени — и ленсман поймет, что ошибается.

Гурвин сел в машину и медленно поехал к дому Халдис Хорн. Давненько он сюда не заглядывал, наверное, около года… В груди у него будто работала молотилка. Сейчас, оставшись в одиночестве, он никак не мог выкинуть из головы мысли о мальчике. Что же тот увидел на самом деле?

Канник настоял на том, что дойдет до детского дома пешком — идти тут всего два километра, а Маргун обещала выехать ему навстречу. И, если он не ошибается, заведующая велит накормить его булочками и напоить соком. И немного пожурит, а потом ласково погладит по голове. Так уже бывало. Маргун умная, она прекрасно понимает, что ему нужно. Он немного успокоился и с храбрым видом зашагал по дороге.

На холм «субару» взбиралась резво, будто охотничий терьер. В этих краях машины у всех были с полным приводом, иначе не проедешь зимой, когда дороги засыпаны снегом, и весной, в слякоть. Холмы здесь крутые, поэтому даже сейчас, по сухой дороге, ехать было непросто. По пути он думал об Эркки Йорме. В клинике сообщили, что пациент сбежал, причем довольно примитивным способом — через окно. Значит, потом он направился сюда, где все его знают… А почему бы, собственно, и нет, ведь именно эти места он считает своим домом. И мальчик, похоже, не врал. Как и все остальные, Гурвин неприязненно относился к Эркки — слухи о нем ходили отвратительные, прямо под стать его внешности. Он всегда был предвестником несчастья, словно нес с собой горе и страх. Эркки начали жалеть, лишь когда его положили в клинику. Значит, бедняга болен, пусть его хорошенько полечат. Поговаривали, что Эркки чуть не умер от голода. Его обнаружили в квартире, выделенной ему социальными службами, — обессилевший, он лежал на спине и глядел в потолок, непрестанно повторяя: «Бобы, мясо и сало, бобы, мясо и сало», — и так до бесконечности. Все это случилось уже давно, а сейчас, поглядывая из окна машины по сторонам, Гурвин в глубине души надеялся, что Эркки больше никогда не объявится. Уж слишком он отличается от остальных — такой темный, мерзкий и неопрятный, с двумя узенькими щелочками вместо глаз, которые никогда толком не открываются. Иногда складывается впечатление, что это и не глаза вовсе, а сквозные дырки, ведущие прямо внутрь черепа, к его искалеченному мозгу.

Нет, все же ленсману не верилось, что Халдис мертва. Сколько Гурвин себя помнил — поблизости всегда были Халдис с Торвальдом, так что Халдис казалась ему практически бессмертной. Он никак не мог представить, что ее маленький дом теперь опустеет, ведь он же существовал вечно. Наверняка Канник все напутал, увидел что-то и не понял, только перепугался. Может, он заметил Эркки Йорму за деревом — да от этого кто угодно испугается до смерти, так что потом будут чудиться всякие ужасы. Что уж говорить о пареньке, у которого и так нервы не в порядке и который сам вот-вот покатится по наклонной. Оба боковых окна спереди были опущены, но ленсман обливался потом. Он почти доехал — вдали показалась крыша сарая Халдис. Его всегда приводило в недоумение, как этой старой женщине удается поддерживать такой идеальный порядок в хозяйстве, можно было подумать, что она практически жила в огороде, вечно орудуя граблями или косой. Вообще-то доля правды в этом была… А вот и сам огород, и зелень в нем свежая и яркая, несмотря на засуху. У всех остальных трава пожелтела и пожухла. Лишь Халдис были подвластны силы природы. Или, возможно, она тайком поливала полянку, хотя воду в жару и запрещалось расходовать таким образом. Гурвин посмотрел на дом — низенький, с белыми стенами и красными наличниками. Входная дверь была открыта, и потрясенный ленсман увидел возле порога голову и часть руки. Он вдруг испугался и остановил машину. Видно было лишь голову и руку, но ленсман сразу же понял, что Халдис мертва. Удивительно, но мальчишка сказал правду! Гурвин медленно приоткрыл дверцу машины. Пусть Халдис была уже пожилой и рано или поздно этому суждено было произойти, но ленсман внезапно почувствовал, что остался наедине со смертью.

Гурвин и прежде видел трупы, но позабыл, насколько остро ощущаешь одиночество в подобные моменты — намного острее, чем обычно. Ощущение такое, что кроме тебя никого не осталось. Он медленно вышел из машины и короткими шажками двинулся к дому, будто стараясь отсрочить неизбежный момент. Гурвин машинально оглянулся. Сейчас от него требуется совсем немногое — подойти к телу, наклониться и дотронуться до шеи, чтобы удостовериться, что женщина действительно умерла. Хотя, судя по тому, как лежала ее голова и как торчали пальцы на побелевшей руке, сомнений тут быть не могло. Однако факт смерти нужно подтвердить. А потом он вернется в машину, вызовет «скорую помощь», свернет самокрутку и, слушая тихую музыку по радио, будет их дожидаться. Дом осматривать ни к чему. Халдис умерла естественной смертью, поэтому никаких дополнительных мер принимать не придется. Он почти подошел к крыльцу, как вдруг остановился. Ступеньки были заляпаны какой-то серой жидкой массой. Наверное, она несла что-то, упала и жидкость пролилась. Он приблизился к телу, сердце его колотилось. От увиденного у ленсмана перехватило дыхание. Несколько секунд он неподвижно смотрел на Халдис, заставляя себя поверить собственным глазам. Она лежала на спине, широко раскинув ноги. Из головы ее торчала тяпка — над левой глазницей блестел кусочек лезвия. Рот был приоткрыт, а вставная челюсть вывалилась, так что хорошо знакомое лицо исказилось уродливой гримасой. Ахнув, Гурвин попятился. Ему захотелось вытащить тяпку, но делать этого было ни в коем случае нельзя. Он резко развернулся и едва успел дойти до полянки, как его начало рвать. Прощаясь с содержимым желудка, он вспомнил об Эркки. Халдис мертва, а сумасшедший бродит где-то поблизости. Вдруг Эркки прячется сейчас за деревом и наблюдает за ним? В голове Гурвина прозвучали его же собственные слова: «О подобной смерти можно только мечтать. По крайней мере нам — ведь мы-то уже не дети».