Королек - птичка певчая - Решад Нури Гюнтекин

Директриса слушала, пристально глядя мне в глаза.

— Хорошо, но как ты вышла из пансиона?

— Перелезла через забор возле прачечной… — незадумываясь, ответила я.

— Да как ты осмелилась? — ужаснулась директриса,хватаясь руками за голову, словно услышала страшное известие.

— Не волнуйтесь, ma soeur, забор очень низенький… Апотом, что же вы хотите?.. Разве я могу выйти через калитку… Неужели привратниквыпустит меня?.. Правда, однажды мне удалось его обмануть… Я сказала: «Тебязовет ma soeur Тереза». Так и убежала. Только прошу вас, не выдавайте меня. Ведьэто очень опасно, если псы будут голодными!..

Странные существа наши сестры. Соверши я подобное вкакой-нибудь другой школе, меня посадили бы в карцер или еще как-нибудьнаказали.

Директриса опустилась передо мной на корточки, и мыоказались с ней лицом к лицу.

— Покровительствовать животным — очень похвально! Нонепослушание?! Это очень плохо! Оставь мне эту корзину. Я отошлю объедки спривратником.

Мне кажется, никто в жизни не любил меня так, как этаженщина.

Подобные воспитательные методы действовали на меня тогда небольше, чем легкий ветерок на скалу. Вряд ли они могли повлиять на мой буйный,необузданный характер. Но со временем атмосфера пансиона, уклад жизни,созданный сестрами, помимо моей воли проникали в мою душу, оставляянеизгладимые следы, вызывая во мне чувство нежности и сострадания.

Да, я была действительно очень странной и сумасброднойдевочкой. Я хорошо изучила слабости наших воспитательниц и изобреталавсевозможные пытки, зная, кого как надо изводить.

Например, у нас была старая, крайне набожная учительницамузыки — сестра Матильда. Так вот, когда она со слезами на глазах усердномолилась перед изображением святой девы Марии, я показывала на мух, которыекружились в воздухе, и говорила, стараясь уязвить бедную старушку:

— Ma soeur, нашу дорогую пресвятую мать посетили духи?

Одна из наших воспитательниц, дама крайне раздражительная икапризная, слыла страшной чистюлей. Поэтому всякий раз, проходя мимо нее, яэнергично встряхивала ученической ручкой, словно досадуя, что она плохо пишет,и белоснежный воротник несчастной женщины покрывался чернильными кляксами.

Другая наша молоденькая воспитательница до смерти бояласьнасекомых. В какой-то книге мне попался цветной рисунок скорпиона. Я аккуратновырезала его ножницами, затем поймала в столовой большого слепня и приклеилаему на спину этот рисунок. На вечерних занятиях я под каким-то предлогомподошла к нашей воспитательнице и подбросила «скорпиона» на кафедру.

Пока я отвлекала воспитательницу разговором, слепень началдвигаться. И вдруг бедная женщина увидела при свете керосиновой лампы, какстрашный скорпион, потрясая клешнями и хвостом, ползет прямо на нее. Онаиспустила дикий вопль, схватила линейку, лежавшую рядом, и одним махомпригвоздила слепня к кафедре. После этого прислонилась спиной к стене, закрылалицо руками и на мгновение лишилась чувств.

В ту ночь я долго не могла заснуть, ворочаясь в постели сбоку на бок.

Мне было уже двенадцать лет, и я успела усвоить кое-какиепонятия стыда и совестливости. Я мучилась, вспоминая проделку с воспитательницей.На этот раз мой проступок был не из тех, которые проходят безнаказанно. Ячувствовала: утром меня непременно вызовут на допрос и что-то будет!..

Во сне я несколько раз видела сестру-директрису. Ее сердитоелицо с широко раскрытыми глазами надвигалось на меня, она что-то кричала.

На следующий день первый урок прошел без происшествий. Вконце второго дверь приоткрылась, вошла одна из сестер. Она что-то шепнулаучительнице, затем жестом пригласила меня последовать за ней. Какой ужас!.. Неоглядываясь по сторонам, вобрав голову в плечи и прикусив язык, я поплелась квыходу. Девочки за моей спиной хихикали, учительница легонько стучала линейкойпо кафедре, призывая класс к спокойствию.

Минуту спустя я уже стояла в кабинете сестры-директрисы. Но,удивительно, ее лицо нисколько не походило на то, которое я видела во сне.

Лицо сестры-директрисы было печальное, губы дрожали. Онавзяла меня за руку и чуть притянула к себе, словно собиралась обнять, затемотпустила мою руку и сказала:

— Феридэ, дитя мое. Мне надо тебе что-то сообщить…Неприятное известие. Твой папа как будто немного болен… Я говорю «немного», но,кажется, он очень болен…

Сестра-директриса комкала в руках какое-то письмо. Видно, ейтрудно было договорить до конца. Вдруг воспитательница, которая привела меня изкласса, закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.

Тогда я все поняла. Мне хотелось что-то сказать, но у меня,как и у сестры-директрисы, отнялся язык. Отвернувшись, я посмотрела черезоткрытое окно на деревья. Меж ветвей, залитых солнечным светом, стремительнопроносились ласточки.

Неожиданно мной овладела какая-то непонятная резвость.

— Мне все ясно, ma soeur… — сказала я. — Неогорчайтесь. Что поделаешь? Все мы умрем.

Директриса прижала мою голову к груди и долго не отпускала.

Вскоре в пансион прибыли мои тетки, хотя в этот деньпосещения не полагались. Они просили разрешить им забрать меня домой. Но янаотрез отказалась, сославшись на предстоящие экзамены. Однако эти экзамены не,помешали мне в тот день буйствовать больше, чем обычно. Дело дошло до того, чтона вечерних занятиях у меня поднялась температура. Скрестив руки на парте, яположила на них голову, как это делают лентяи, да так и заснула, даже непоужинав.

* * *

Летние каникулы я провела в Козъятагы на даче у теткиБесимэ.

Здешние дети были для меня неподходящей компанией.Двоюродная сестра Неджмие, молчаливая, болезненная девочка, не слезала с коленматери. Она, как две капли воды, походила на своего старшего брата Кямрана.

К счастью, по соседству жило много переселенцев с Балкан. Ихдети собирались у нас в саду каждый день. Я верховодила этими ребятами,бесилась вместе с ними до позднего вечера.

Но мои бедные товарищи пришлись не ко двору и были вскореизгнаны из особняка нашим садовником.

Однако ребята не очень обиделись на такое обхождение, онибыли негордые и по-прежнему приходили и похищали меня из особняка. Мы целыйдень бродяжничали по полям, лазили через заборы в сады, воровали фрукты.

Домой я возвращалась в сумерках. Лицо мое было сожжено солнцем.Израненными руками я старалась прикрыть дыры на платье. Завидев меня, теткаБесимэ приходила в неистовство; она без конца ставила мне в пример Неджмие,которая только и делала, что зевала, раскрывая свой розовый ротик, потряхиваякопной блестящих волос, и поэтому была похожа на глупую и ленивую кошку. Малотого, тетка постоянно твердила мне о воспитанности, вежливости, начитанности иеще бог знает каких качествах и достоинствах братца Кямрана.