Летний понедельник - Люси Уокер

— Это в тебе горечь говорит, — сказала Денни тем же тоном, как если бы говорила: «Это ты простудился немного. Все пройдет».

— Ладно, давай вернемся к классификации убийц.

— Преступление из-за страсти. — Денни выдала эту фразу с откровенным удовольствием. — Представь ребе: человек любит до безумия, и, когда у него за спиной или прямо на глазах возлюбленная ему изменяет, он окончательно сходит с ума и убивает ее. Жизнь для него ничего не значит. Жить незачем. И рано или поздно он совершает самоубийство. Если не прямо на месте, то идет на пляж и топится. Или вешается в сарае. Или на дереве у ручья. Бен… как ты думаешь, у полиции хватило ума проверить сараи и ручьи?

Внезапно Джек Смит с петлей на шее закачался перед ее мысленный взором, и девушке стало грустно.

— Бедолага! — вздохнула она. — Одному Богу известно, через какие муки ему пришлось пройти, прежде чем он решился на этот последний шаг.

Грусть в глазах Денни растрогала Бена, и он не стал дополнять ее список рассказами о преступлениях на сексуальной почве и о тех, которые совершали сумасшедшие. Из того, что сообщали по радио и в газетах, убийство на Западном побережье действительно можно было отнести к разряду «преступлений из-за страсти», как выразилась Денни. В заявлениях не говорилось, что Джек Смит разыскивается за убийство женщины. Но полиции было известно его имя, и у них имелось детальное описание его внешности вплоть до шрама на подбородке. Он проживал с этой женщиной в одном доме, и его исчезновение посчитали признаком виновности. Полиция прочесывала пляжи, болота к северу от Перта и вот теперь еще и Холмы. Этот Джек Смит был им нужен позарез, а найти его они не могли. Может, он и вправду покончил с собой.

— Хорошо, — сказал Бен, когда они прикончили по третьей чашке кофе. — Оставляю это на твое усмотрение, Денни. Но прошу тебя, осторожнее. И ради бога, оставь патроны у Макмулленза. Возьми в дом только ружье.

— Ты уже три раза это повторил. — Денни решила, что ружье тоже положит в доме Макмулленза, но говорить об этом Бену не собиралась. Зачем? Чтобы выслушать еще одну лекцию?

— Если полиция снова станет разыскивать беглеца и напорется на ружье, скажешь им, что это мое и у меня есть на него разрешение. В воскресенье мы едем пострелять.

— Правда? — невинно обрадовалась Денни.

— Правда, — отрезал Бен.

— О’кей, — кивнула девушка, приняв это за приглашение вместе провести выходной. — Я поеду на Перикле. И ленч за мной.

— Может, я еще загляну к тебе на неделе.

— А как я узнаю, что это ты стучишься в мою дверь, а не убийца? — лукаво прищурилась Денни.

— Я могу просвистеть что-нибудь.

— Согласна, только чур не «Приходи ко мне в рожь».

Длинный понедельник закончился как обычно. Сначала забрать с рынка пустую тару, потом пробежаться по магазинам, потом — чай у одной из сестер. Денни поведала семье — прямо смех сквозь слезы! — байку о незаряженном ружье, которое призвано напугать Джека Смита.

Семейство невесело похихикало. Однако чуть позже, оставшись наедине с Денни в спальне, где поправляли шляпки и подкрашивали губы, каждая из сестер как бы между прочим предложила остаться у нее на денек-другой. Мол, есть свободная спальня и неужели ферма в Холмах не переживет пару дней без полива?

— Я не могу, и ферма не переживет, — отвечала Денни. — Двое суток в такое пекло? Черт, да там все изжарится, включая мою ненаглядную Рону и Перикла с Горацио. — (Роной звали козу, а Горацио и Периклом — лошадей.) — Пф-ф! — расхрабрилась она в финале. — Не боюсь я этого убийцу!

И она действительно так думала. Даже наслаждалась мелодраматичностью сложившейся ситуации.

Забравшись в фургон и выруливая на дорогу, Денни повторяла себе: «Терпеть не могу скорпионов, змей, пушки и пожары. Но этот Джек Смит? Бедолага. Небось висит где-нибудь на суку. Надеюсь, не на моей ферме. А что я? Неужели сбегу от своей ненаглядной собственности из-за какого-то там убийцы? Только не Денни!»

Подъезжая к старой железнодорожной ветке, Денни думала о чем угодно, только не о Джеке Смите. Машину тряхнуло на очередной рытвине, и она услышала, как брякнуло ружье на заднем сиденье.

— Не сомневайся, тебе придется провести эту неделю у Макмулленза! — с чувством воскликнула девушка.

Она свернула на дорогу, бегущую вдоль северного забора к воротам, через которые вчера на ее территорию пожаловала конная полиция.

Солнце проделало долгий путь от холмов к Индийскому океану и уже клонилось к закату. Денни было видно, как алые отблески высветили линию горизонта на востоке. Кроны высоких деревьев поймали золотые лучики, но под ними, ближе к земле, уже сгущались черные тени. Природа дышала теплом раннего вечера, но Денни было не до поэзии. Она опаздывала.

«Эти чертовы куры уже, наверное, уселись на насест, — сказала она себе и начала перечислять список предстоящих дел. — Сначала выключить ветряную мельницу. Потом накормить пернатых. После них Рону и лошадок. Подоить Рону. Полить цветы в горшках и адиантум у цистерны. Включить поливалки. Может, удастся поесть до утра».

Она проехала через ворота к дому и остановилась у самой кромки темнеющего буша.

Денни обожала буш. Она отказалась пускать его под бульдозер со всех четырех сторон от дома. С трех — да, нужно ведь ей где-то растить фрукты и овощи. Но позади дома, с севера, буш остался нетронутым.

Тут и там попадались деревья необъятных размеров, временами встречались камедные деревья, а в сумеречном овраге болотная банксия выдала секрет подземных вод. На расчищаемой территории этой травы было довольно много, именно она и подсказала Денни, что земля — стоящая. В Холмах лишь изредка встречались плодородные почвы, в основном же тонкий слой дерна покрывал камень. Денни разузнала об этом участке давным-давно, еще во времена своего детства. В школе их научили, как по растительности определять вид почвы. Она запомнила… и много лет спустя купила. Участок этот принадлежал Короне и был выставлен на продажу, а Денни знала о банксии задолго до того, как сюда успели набежать перекупщики. И приобрела землю по бросовой цене.

Денни совсем не боялась буша. Для нее это был верный и надежный друг. Всю зиму там пестрели дикие орхидеи, даже когда на Каламунде и Крыжовенном холме пропадали. Из гранитных трещин пробивались ключи, ручейки весело бежали и журчали, пока не исчезали в такой же трещине. Среди деревьев и подлеска бушевала голубая сассапарель, а пальм таких, как в буше, ни в одном горшке не вырастить. Красные вьюнки и мухоловки покрывали сплошным ковром влажную каменистую почву, цветы не боялись, что кто-то явится и вырвет их с корнем.

Летом в буше стояла ужасная сушь, все трещало, ломалось и было, как предупреждали вывески, «пожароопасно». Но Денни нравился запах пересохшего буша, и она заявляла, что он — ее друг и никогда не причинит ей вреда. Она твердо верила в это, и только пожар мог бы пошатнуть ее веру.