Градуал - Кристофер Прист

Очарованный этим открытием, я и написал свой квартет, счастливый, что наконец-то нашел название.

Два других острова, побольше и более отдаленные от берега, именовались Члам и Геррин, тоже в честь персонажей из мифологии. Я запомнил названия, чтобы воспользоваться ими в будущем.

Детально рассмотреть облик островов по-прежнему не удавалось, даже с помощью полевого бинокля для наблюдений за птицами, принадлежавшего когда-то отцу. Бинокль был слишком слаб, чтобы толком что-то приблизить, но когда я в него смотрел, мне казалось, будто пространство в поле зрения сжимается, а время укорачивается.

Обычные звуки родного города, когда я их слышал, стоя у прибрежной дороги и глядя на море в бинокль, мое сознание превращало в ритмический контрапункт спокойной неподвижности островов, словно бы замкнутых в своем отдалении и остановившихся во времени. Флейта и скрипка воспроизводили домашние звуки птичьих песен и детских голосов, тогда как виолончель и фортепиано обозначали даль, гул волн, дыхание теплого юго-восточного ветра. Дианме, ближайший и при том самый маленький из трех островов, особенно возбуждал мои нежные и безвредные фантазии.

Факты, касавшиеся Архипелага Грез, были отрывочными и доставались с трудом, но постепенно я начал складывать воедино, что мог. Я, например, выяснил, что как гражданину Республики Глонд мне навечно запрещено посещение любого из этих островов. Собственно, весь Архипелаг, который, как я узнал, кольцом окружал весь мир, был довольно закрытой и полной запретов областью. Официально его не существовало. Однако на самом деле острова оставались нейтральной территорией в той войне, которую вел Глонд, и их нейтралитет яростно защищали местные законы и обычаи. Глонд для них оставался воинственной страной, как, по моим предположениям, и Файандленд. Настоящее продолжительное перемирие с Файандлендом и его странами-сателлитами ничуть не приблизилось, и лишь сложная сеть дипломатических компромиссов не давала военным действиям затронуть наши дома. Очевидно, что это совсем не то, что настоящий мир. Архипелаг Грез был величайшим географическим объектом мира, он состоял буквально из миллионов островов, но для разжигателей войны он был закрыт.

Открытие этих островов было сродни услышанной в первый раз симфонии. Осознание, что мне никогда не будет позволено их исследовать, – словно дверь, захлопнутая прямо перед лицом, стоило оркестру начать настраивать инструменты.

Мой квартет «Дианме» отражал как размышления над спокойствием созерцаемого с берега морского пейзажа, так и чувство поражения, возникавшее у меня из-за того, что существование островов не признавалось. Обыденность местных звуков, которые подхватывала и выражала скрипка-пиццикато, вторгалась назойливым диссонансом. Главная тема, рисующая сам остров Дианме, заявленная в нескольких вступительных фразах и повторявшаяся в конце, представляла собой покойную мелодию и должна была означать красоту благотворной природы.

Я был, конечно, приятно удивлен, услышав, что менеджер фирмы принял мою композицию. Надеясь поучаствовать в записи, я взял двухдневный отгул и отправился в Глонд-город, но, когда прибыл в студию, оказалось, что мне разрешат лишь сидеть в кабинке со звукозаписывающей аппаратурой, пока исполняется моя пьеса. Все же это оказалось глубоким, будоражащим переживанием.

Когда через несколько недель пластинка вышла, мне удалось уговорить местный музыкальный магазин заказать три штуки, хотя в результате мне же самому и пришлось их купить. Два месяца пластинка не получала никакого отклика музыкальных критиков, но в конце концов в еженедельнике политических новостей и сатиры появилась короткая рецензия. Автор пренебрежительно отзывался обо всех сочинениях в подборке, но мимоходом упоминал «Дианме», отмечая его как «мелодически приятную композицию». Имя мое было в журнале переврано: «Алесандер Заскинд». Я же просто радовался, что теперь у меня есть запись.

Вскоре после выхода «Дианме» я познакомился с коллегой-композитором с одного из южных островов, по имени Денн Митри. Нам суждено было подружиться, хотя первая встреча оказалась отягощена недоразумением.

Наше знакомство случилось вскоре после того, как я завершил музыкальное сочинение, последовавшее за «Дианме». Я назвал его «Символы прилива» и посвятил интерпретации того, что считал моментами затишья и бури вдоль наших берегов. Партитуру я отправил той же самой компании, которая выпустила «Дианме», и был счастлив, когда меньше чем за неделю они ответили, с энтузиазмом отзываясь о современности подхода, гармонических инновациях и необычном использовании внезапных перепадов в мелодии. Их реакция меня обрадовала. Хотя их описание моей музыки не совсем совпадало с тем, что я сказал бы о ней сам, ответил я на письмо с готовностью и сразу же получил контракт на новую работу. В тот же день я подписал его и отослал.

Последовало долгое ожидание – позже я узнал, что причиной оказалась недостаточная длина «Символов прилива». Их хватало лишь на одну сторону десятиминутной пластинки, и фирма ждала, пока у нее появится подходящее сочинение подобного же типа для другой стороны. Наконец мне написали, что приняли работу композитора по фамилии Митри. Я никогда о нем не слышал (или, возможно, о ней), и никто из моих знакомых тоже.

Когда я попросил у звукозаписывающей компании дополнительную информацию, мне сообщили, что Денн Митри – мужчина, родом с Мьюриси, что в Архипелаге Грез, прибыл недавно в Глонд по программе культурного обмена. Я промолчал о том, что мне удалось узнать про запрет на упоминание островов.

Наконец наступил день записи. На этот раз я сел на первый же поезд в Глонд, поэтому прибыл рано и оказался в студии раньше большинства участников. С изумлением я увидел, что для исполнения собралось больше тридцати человек. Некоторых я знал в лицо, но большинство было незнакомцами. Однако среди них я сразу заметил Алинну Россон, занимавшую место в скрипичной группе. Я не виделся с ней и не разговаривал с того вечера, когда мы вместе исполняли «Дыхание».

К моему удивлению, заметив меня, Алинна приветственно помахала рукой и тут же подошла.

– Сандро! Я надеялась, что ты сегодня придешь.

– Рад тебя снова видеть, – ответил я, сознавая в то же время, что на самом деле потерял всякую надежду остаться с ней друзьями. С того памятного вечера прошел год.

– Над чем работаешь? – поинтересовалась она. – Слышала, у тебя вышла запись.

– Теперь будет новая, называется «Символы прилива», – пояснил я. – Одна из вещей, записывать которые тебя, надо думать, и пригласили.

– Нет, я участвую только в первой. Которую Денн написал.

– Денн?

Мы стояли посреди сцены. Алинна указала на стоящего в стороне высокого молодого человека, который уже находился в студии к моему приходу. Он уверенно разговаривал с кем-то из инженеров звукозаписи, обсуждая партитуру и делая пометки на одной из страниц. Я заметил его, как только вошел, но поскромничал подойти, решив, что это работник студии. Во всяком случае, от него исходила свобода и уверенность в себе, каких мне очень недоставало и перед которыми я всегда робел. У него было тело атлета и копна длинных светлых волос. В его небрежных манерах чувствовалось удовольствие от работы на студии.